а потом будут показывать иллюзию в виде того самого дерева и измерять, что он почувствует: высокую печаль или позорную горячую жажду схватить дерево и все-таки прибрать его к рукам.

Месяц Ларри мучился, размышлял о своих чувствах, читал стихи о потере и стойкости, подолгу летал над морем, ловя крыльями неверные потоки воздуха, – словом, делал все, чтобы избавиться от мании, и был отчаянно, страшно удивлен, когда это не помогло.

Времени до проверки оставалось всего месяца четыре, и Ларри решил разобраться по-другому. Навязчивая идея появилась оттого, что дерева у него нет, – значит, надо просто раздобыть другое. Как только он его получит, все пройдет. Ободренный этой мыслью, Ларри поспрашивал на черном рынке, опять солгав, что для расследования, и выяснил, что за сорок квадратов можно по-тихому достать такую штуку из-под полы. Так что теперь он брал двойные смены, сказав капралу, что сходит с ума от желания утереть нос бывшим одноклассникам (это была почти правда), и выходил на работу в полчетвертого утра. Он уже накопил двадцать квадратов, осталось совсем немного. Все под контролем: через пару месяцев получит дерево, полюбуется и успокоится.

Ларри приободрился и взбежал по черным ступенькам, держа задержанных под руки.

– Вас сейчас оформят, а потом сразу покормят и койки дадут, – пояснил он.

Сторож и женщина даже ухом не повели – они были погружены в себя, и Ларри невольно содрогнулся, представив, каково сейчас у них в голове: будто ищешь что-то, что там было, а вокруг пустота, и ты даже не помнишь, что потерял.

– Смотрите, какой холл, – неловко проговорил он, обводя рукой исполинский каменный зал с высоким потолком.

Коридоры уходили во все стороны, теряясь в полутьме. Обычно гардианы сновали во все стороны, но сегодня здесь было удивительно пусто. На красоту постройки парочка неудавшихся влюбленных не отреагировала, и Ларри со вздохом повел их на второй этаж, в отдел наказаний.

– Недоброго дня, Три Восемь. А где все? – спросил Ларри у взвинченного, беспокойного дежурного.

– Недоброго, Ноль Ноль Один. Маги высших рангов ушли на какое-то совещание и сидят там уже часа четыре, – почему-то шепотом сказал дежурный. Его монструм в виде кота дрых на столе, свернувшись клубком. – Что-то случилось. Незапланированное.

Дежурный тяжело вздохнул. Простых людей незапланированные события выбивали из колеи, как удар кувалды, но даже гардианы, которые барахтались в непредсказуемом мире преступности, сюрпризов не любили. Ларри содрогнулся от мысли, что этот сюрприз может и по его душу прийти, но вслух только фыркнул.

– Да ладно, не наше дело. Прими вот этих, – проговорил он легким тоном, чтобы не угробить свою репутацию дерзкого парня, которому море по колено. – Любовнобольные пытались ограбить склад теневых предметов, есть сообщник. Я их пролечил камелией, они не опасны. Пойду отчет писать, ищи его в архиве минут через сорок.

– Напиши, как дал себя поймать! С-с-слабак! – внезапно прощелкал монструм у Ларри на плече.

Ларри быстро зажал ему клюв – на ощупь попугай был неплотный, словно скатан из очень холодной пыли. Три Восемь сделал вид, что ничего не слышал, и развернулся к арестованным.

– Добро пожаловать в управление Имперской Гарды, – промямлил он, потому что учтивость надо сохранять даже в сложные времена. – Пройдите за мной.

Ларри, держа за клюв попугая, который рвался что-то еще сказать, бросил взгляд на сторожа и его женщину. Они сонно замерли посреди комнаты, и Ларри почему-то захотелось, чтобы они обернулись к нему еще раз, но этого не произошло. Три Восемь увел их, и Ларри поплелся на свой этаж.

Монструм, обретя свободу, тут же треснул хозяина клювом по голове.

– Чего? – огрызнулся Ларри, чувствуя себя единственным Ястребом, которого ненавидит собственный теневой помощник.

– З-за тобой идут, – зловеще прощелкал попугай, который любил время от времени разразиться каким-нибудь бессмысленным, никогда не исполняющимся пророчеством. – С-страшись.

– Угу, непременно, – хмыкнул Ларри и зашел в свой отдел.

На месте был только Роджер – парень лет на пять старше его, сын баснословно богатых родителей, которые, по слухам, пристроили своего отпрыска в Гарду, чтобы не отпускать на завоевание новых земель.

– Входят два синяка под глазами, за которыми едва видно хозяина, – фыркнул Роджер, весело щуря темные, как сливы, глаза. – Опять на смену в полчетвертого вышел? Того, что тебе за это заплатят, не хватит даже на нитку в моем носке.

– Жаль, что твои носки не в курсе, как им повезло, – проворчал Ларри.

Взаимные придирки сотрудников поощрялись для сохранения атмосферы рабочей злости, но Ларри отвечать тем же было лень. Он рухнул за свой стол, на секунду представил, как здорово тут будет смотреться дерево, и тут же отогнал эту мысль. Нельзя на работу приносить, этот придурок тут же все листья оборвет. Надо спрятать дома и никому не показывать. Ларри яростно запустил руку в Тень, вытащил бумагу и шепотом начал диктовать ей отчет по утренним вызовам. В кармане медленно растворялись теневые послания, даже лягушка больше не трепыхалась, но Ларри отлично помнил, сколько их было: восемь. Свою смену он отработал на всю катушку.

– Да ладно, чего ты. – Роджер швырнул ему в затылок шарик Тени, и Ларри подскочил от укола холода. – Можно и отдохнуть, пока начальства нет.

– Ты точно Ястреб? – вяло огрызнулся Ларри. – Не приемный?

– Более чем точно. При моем рождении присутствовали все ветви семейства. Говорят, закатили такой пир, что родственнички до сих пор никак не забудут.

Ларри выпятил челюсть, продолжая шепотом описывать семь незначительных утренних вызовов и ограбление склада, но в голове по-прежнему стучали слова Роджера. Еще до Империи рождение ребенка было праздником – все родичи собирались посмотреть на новорожденного и пожелать ему счастья и удачи. Теперь вместо этого желали сильной Тени и стойкого характера, но традиция никуда не делась: хоть в пять лет ребенка и отдадут в школу, чтобы научить преодолевать любовь к родителям, появление нового человека – все равно особый день. Ларри был уверен, что при его рождении никто ничего не праздновал, иначе вряд ли его подбросили бы под дверь приюта для одиноких младенцев, поэтому чужие праздники рождения до сих пор были вернейшим способом вывести его из себя. Чтобы эта злость не поработила его, а переработалась в здоровую Тень, Ларри медленно выдохнул и в который раз подумал, что не вырос бы таким целеустремленным, если бы о нем заботились.

Роджер продолжал что-то говорить, но он больше не слушал – безмятежно закончил отчет и отработанным движением ума пожелал оказаться в общем хранилище. Тело осталось сидеть на стуле, потому что хранилище не было местом, где можно оказаться физически, –