Кровавая ирония истории заключается в том, что революции сами воспитывают и формируют своих могильщиков. Чем более жестока революция – тем с большим равнодушием относится приходящий после нее великий лидер к отдельно взятой человеческой жизни.

Значит, чтобы будущий лидер России был свободен от чрезмерной жестокости, от равнодушия к людям, чтобы он оставался человеком, а следовательно, и по-настоящему (а не только в кратко– или среднесрочной перспективе) эффективным руководителем, предстоящие нам системный кризис и революционные преобразования должны быть значительно менее жестокими, чем революция и гражданская война.

По всей вероятности, несмотря на то, что это звучит как самоуспокоение, именно так и будет – по целому комплексу как внутренних, так и внешних для современной России причин.

Однако понимание прямой связи между меньшей жестокостью революции и большей эффективностью будущего лидера (а следовательно, и всего общества) должно восприниматься нами как средство не самоуспокоения, но мобилизации.

Проклятые времена! – наша судьба опять в наших руках: чем более успешными будут сегодня здоровые силы общества, включая, разумеется, ответственную оппозицию, тем менее разрушительным и жестоким (не говоря уже о деятельности) будет неминуемо ожидающий нас хаос. Соответственно, тем более гуманным (разумеется, в рамках возможной эффективности) будет создаваемый в ходе изживания этого хаоса политический режим.

Хочу подчеркнуть снова и снова: это отнюдь не гарантия, это всего лишь задача.

Однако при решении этой задачи история играет на нашей стороне.

И в грядущем гуманизме – конечно же, весьма относительном, являющемся таковым именно на фоне Сталина, а не доктора Гааза, например – нет ни малейшего противоречия с образом Воланда, воздающего людям по их заслугам. В конце концов, что есть знаменитое «Он не заслужил света, он заслужил покой» – резюме его (принятого совместно с Иешуа, но именно совместно) решения судьбы Мастера – как не выражение конкретным действием и конкретным приговором пушкинского «И милость к падшим призывал»?

...Здравствуйте, товарищ Воланд.

Заходите – Вы вернулись домой, и в ближайшие 20 лет Вас отсюда не выпустят.

Недееспособность правящей бюрократии, озабоченной практически исключительно набиванием собственных карманов и выстраивающей для этого все более откровенные и примитивные механизмы, самоочевидна. Однако даже более недееспособности раздражает и вызывает отвращение ее глубочайшая аморальность, представляющаяся главной характеристикой современного правящего слоя.

В результате за первые 6 лет правления Путина он сам и его окружение с блеском доказали самым разным социальным слоям, группам и отдельным лицам не то что невыгодность, но и принципиальную невозможность сотрудничества с собой. По крылатому выражению, приписываемому «мозгу администрации» Суркову, нынешняя власть «недоговороспособна».

Всякая попытка помочь ей оборачивается в лучшем случае унижением, а то и крахом наивного помощника: изначально разделив общество на «своих» (с правильной пропиской и биографией) и «чужих» (все остальное население страны), правящая бюрократия в принципе не считает возможным иметь какие бы то ни было обязательства перед последними. Поэтому, с удовольствием используя их и принимая от них те или иные услуги, она с не меньшим наслаждением «утилизирует», реализуя то ли садистские наклонности отдельных своих членов, то ли общий провинциальный комплекс неполноценности.

Поэтому к настоящему времени помощников и защитников у нее практически не осталось. Сочетание недееспособности и аморальности превращает действующую власть в диктатуру воплощенного убожества, в символ ничтожества, вызывающего единственное желание – вымыть руки. Недаром натужные усилия Суркова по привлечению в «Единую Россию» сколь-нибудь нормальных и дееспособных людей, предпринимавшиеся с заслуживающим лучшего применения упорством на протяжении последних лет, вызывали, как правило, насколько можно судить, не более чем изумление, а иногда и обиду. (Правда, уязвимым собеседникам – например, предпринимателям, являющимся в политическом отношении в современной России заложниками собственного бизнеса – все же приходилось удовлетворять предъявляемые к ним требования и вступать в партию; как заявил один из них, «в конце концов, дешевле вступить в партию, чем отдать им еще одну значительную сумму денег».)

Поэтому в условиях системного кризиса практически никто из умеющих хоть что-нибудь и имеющих хоть какое-то общественное влияние не будет защищать правящую бюрократию от опасностей. Омерзение, которое она вызывает, так велико, что защищать не будут не только от опасностей, грозящих ей самой, но и от опасностей, грозящей России в целом.[76]Сама же она заведомо не будет способна справиться даже с малой частью проблем, порожденных ее собственными безответственностью, некомпетентностью и алчностью.

Это отторжение со стороны дееспособной части общества в сочетании с разложением самой власти и станет главной причиной возможного распада России.

В настоящее время видится три основных сценария распада России, вызванного одним из трех ключевых факторов: исламской революцией с блокированием магистральных нефтепроводов, вызванным социально-экономическими причинами бунтом в относительно отдаленном регионе (с вероятным блокированием Транссиба) и, наконец, расширением тривиальной внутрикремлевской драки за ресурсы и влияние до масштабов, «несовместимых с жизнью» всей страны.

Наиболее серьезной опасностью представляется распространение радикального ислама, несущего колоссальные социальные функции, в которых остро нуждаются люди и которые в принципе не способна дать правящая Россией бюрократия.

Прежде всего, радикальный ислам в его современном виде возвращает людям представления о доступном им «правильном» образе жизни, следование которому обязательно приводит к вознаграждению (пусть даже и не в этой жизни).

«Правильный» образ жизни, демонстрируемый и волей или неволей насаждаемый правящей бюрократией, заключается в том, чтобы стать начальником и много и безнаказанно воровать, с наслаждением унижая при этом всех «нижестоящих», до кого удается дотянуться.

К сожалению, такой образ жизни оказывается принципиально недоступным для основной массы населения страны, причем не столько в силу ограниченности количества начальствующих мест, сколько из-за сохранения у людей, несмотря на 15 лет либеральных реформ, основ представлений о морали и о человеческом достоинстве.