пытливо-любопытный взгляд глубоких серых глаз. Длинные волосы мягкого рыжеватого оттенка, крупные черты, золотистая борода. Мощные руки и плечи, довольно густые волосы на обнаженной груди с толстой серебряной гривной…

Взгляд потрясенной Арнэйд скользнул чуть в сторону и наткнулся на бурый мех какой-то брошенный на пол одежды. И все встало на свои места. Все ее существо разом наполнилось осознанием: перед нею некто, имеющий звериный облик, но сейчас представший человеком. Совсем не такой, как прочие люди.

Тот, о ком она знала всю жизнь.

– Ты… – хрипло выдохнула Арнэйд. Не думала она, что хоть что-то способно потрясти ее сильнее, чем уже случившееся, но ошибалась. – Ты все-таки… пришел за мной?

– Ты ждала меня? – без особого удивления, скорее даже с удовольствием спросил мужчина на лежанке.

Голос его, густой и низкий, был под стать облику.

– Я знала, всю жизнь знала, что однажды ты за мной придешь, – ответила Арнэйд; у нее сжимало горло, на глаза просились слезы, голос звучал тихо и хрипло. – Ведь ты… медведь?

Несколько мгновений было тихо, только по фигурам сидящих мужчин прошла волна движения. Потом здоровяк на лежанке слегка улыбнулся – улыбка как будто с трудом просочилась сквозь его малоподвижные черты.

– Да, пожалуй, что медведь… Как же ты догадалась?

– Я просто… узнала тебя.

– Ведь ты и есть – жена здешнего… э, главного?

– Да. Мой муж, Тойсар… был здешним старейшиной и жрецом, хранителем священной рощи.

– А, мне сказали, что он убит. Да, Торгрим? – Эйрик взглянул на одного из своих людей.

– Мне сказали люди Свенельда, они его знали в лицо. Вот… – Светлобородый хирдман хотел по привычке показать величину раны, но взглянул на Арнэйд и воздержался.

– А где его тело? – торопливо вставила она. – Ты позволишь нам похоронить его?

– Где он? – спросил у своих людей Эйрик.

– Мы им займемся, госпожа, – сказал Арнэйд Вестар. – Ты не беспокойся.

По его немного виноватому виду Арнэйд поняла: тело мужа ей не покажут. И догадалась, почему. Ее пробрала дрожь, она заново ощутила, как хрупка ее собственная жизнь среди этих не то людей, не то медведей. Теперь она заметила, что на лавках и на полу грудами лежат сброшенные медвежьи шкуры; ее трясло, голова кружилась и слабели ноги от понимания, что ее занесло в какое-то из самых жутких, самых древних сказаний о целой стае воинов-оборотней. Казалось, одни их взгляды могут съесть ее, она растает без следа.

– Но откуда ты знала, что я за тобой приду? – Эйрику больше хотелось поговорить об этом. – Тебе было предсказание? Ты… «медвежья жена»?

– О, Эйрик конунг… – Арнэйд еще раз окинула его взглядом и глубоко вздохнула. Она не совсем поняла его последних слов, но он явно вкладывал в них важный смысл. – Это предание, которое рассказывают в нашем роду, о тех, кто был нашими предками…

У нее сбивалось дыхание, и она оперлась рукой о стол. События последних дней подвели ее к грани того света – и появление Эйрика окончательно переместило на ту сторону.

– Поди поближе и расскажи мне! – Эйрик подвинулся на лежанке, давая ей место рядом с собой.

Арнэйд помедлила, не решаясь подойти к нему, да к тому же разделить лежанку с этим чудовищем.

– Мне сказали, ты голоден. – Стараясь прийти в себя, она взглянула на стол, куда поставила принесенную еду.

– Да, давай. Я буду есть и слушать.

Пришлось Арнэйд принести ему миску с сыром и несколькими лепешками; остальное разобрали его люди.

– Вот квас. – Она налила из кувшина в чашу из березового гриба. – У мери принято делать его довольно кислым, нашим не всем нравится…

– Знала бы ты, какую троллиную мочу иной раз приходилось пить. – Эйрик взял у нее чашу и отхлебнул. – Да, не мед Валгаллы, но пока сойдет. Ты же умеешь варить пиво?

– Конечно, умею, конунг. – Арнэйд слегка улыбнулась этому вопросу и осторожно присела возле него на край лежанки.

Утром она была замужем за Тойсаром и пекла для него лепешки; сейчас она вдова и угощает этими лепешками заморского медведя; и похоже, что завтра она будет варить пиво, как всегда, будто ничего не изменилось… Ее жизнь превратилась в сагу о древних временах, где проходят годы за то время, пока сказитель произносит несколько слов.

– Нужно поставить побольше, – подтвердил ее догадки Эйрик. – Я, может, останусь здесь на какое-то время… или надолго. Свенельд сказал, пока нет смысла идти куда-то дальше всей силой, скорее стоит разослать дозорные отряды и поискать, не собирают ли еще где против нас войско, а основную часть людей пока оставить здесь, в городе, со всей добычей… Мы посчитаем скот и осмотрим припасы, а ты возьми женщин – их тут полон город – и занимайтесь делом, варите пиво, жарьте мясо…

– Сейчас?

– Завтра. Сегодня уже корову забили… Бранд, сходи посмотри, не пора еще?

Один из его людей встал и направился из дома – проверить, не поджарилось ли обещанное мясо. А Эйрик в ожидании взялся за сыр и лепешки, не вставая с лежанки.

– Рассказывай, – велел он. – Ты так хорошо говоришь по-нашему, как ты научилась?

– Это мой родной язык, Эйрик конунг. – Арнэйд не удивилась, что он забыл, кто здесь кто. – Мой отец – Даг хёвдинг из Силверволла. А мать была из Альдейгьи.

– И верно! – Эйрик вспомнил. – Мне рассказывали. Как тебя зовут?

Выговор самого Эйрика сразу напомнил ей речь Снефрид, и это смягчало в ее глазах облик человека-медведя, делало его не таким чужим.

– В этой одежде ты выглядишь, как все здешние. Но все равно ты красивая, – благосклонно кивнул Эйрик, скользнув взглядом по ее лицу, груди, тонкой талии, перетянутой кожаным поясом.

– У меня есть другая одежда, она вон в том ларе.

– Завтра оденься как следует, – распорядился Эйрик, привыкший, что все делается так, как он хочет. – Ну, что там было с твоими предками?

– Это было давным-давно, – начала Арнэйд, – до того как Тородд конунг пришел в Мерямаа и обложил мерю данью. Жил один человек, и звали его Хринг. Однажды пошел он в лес, стал рубить дерево, а оно и упало прямо на него…

Она надеялась, что старое, привычное, домашнее предание послужит ей опорой, но ничуть. Сейчас она воспринимала его совсем по-новому; духом опасного зверя было пронизано все вокруг нее, и она чувствовала тот же страх, от которого визжали малые дети, увидевшие, как в дом врывается некто в медвежьей шкуре.

Пока Арнэйд говорила, вернулся Бранд с ведром, из которого торчали обжаренные куски мяса, и водрузил на стол; выбрал кусок получше и положил в Эйрикову миску, остальное разобрали прочие мужчины. Но даже за этим занятием свеи продолжали слушать, и Арнэйд не прерывала рассказ.

– Еще в детстве я думала, – сказала она, когда сага о Бьярнхедине Старом подошла к концу, – что когда-нибудь и за мной придет медведь, и уведет меня с собой, и мы будем жить с ним вдвоем в глухом лесу… Но все это были детские глупости, – закончила она, вдруг сообразив, что вроде как набивается ему в жены.

Вот этому… человеку? Нет, кому-то иному. Она сидела рядом, не касаясь Эйрика, но от близости этого тела ее пробирало такое волнение, что даже немного дрожал голос. От него будто исходила некая сила, проникавшая сквозь ее кожу и подчинявшая душу, подавлявшая волю. Было трудно дышать, и в то же время Арнэйд ощущала странное воодушевление. Находиться рядом с Эйриком было жутковато, но и восхитительно – будто она сама вошла в предание. Она старалась на него не смотреть, но его взгляд ощущала как прикосновение. Впервые Арнэйд оказалась рядом с человеком настоящего королевского рода и думала, что так сказывается его родство с богами.

Застучали в сенях шаги, в открытую дверь вошел Свенельд. Арнэйд вздрогнула и невольно встала на ноги. Он тоже сразу ее увидел и остановился.

– Ну, что здесь? – Свенельд взглянул на нее и на Эйрика. – Не обижают тебя?

– Н-нет. Я принесла еду. Ты голоден?

– Девушка рассказала такую занятную сагу. Не думал, что в таком дали от наших мест знают нечто подобное… А что у тебя? – Эйрик с неохотой сел на лежанке и выпрямился. – Как там все?

Свенельд сел к столу и стал рассказывать о делах и последствиях битвы, одновременно налегая на мясо, лепешки и кислый квас. Арнэйд, видя, что больше тут не нужна, ушла в кудо; успокоила женщин и сообщила, что завтра они приступают к варке пива.

– Эйрик сказал, что я могу взять женщин для работы, сколько мне нужно. Вы все останетесь при мне. Эйрик, похоже, собирается здесь жить, а значит, ему понадобятся женщины для хозяйства.

Кем теперь будет она сама, Арнэйд пока не знала.

Свенельд прислал им