Эйрика дошло, что она вырывается и пытается его отпихнуть. Ненадолго он замер, потом выпустил ее и опять лег на спину. Но он был ближе к краю лежанки, и Арнэйд не могла выбраться, пока он не встанет – ей пришлось бы перелезать через него. Арнэйд снова села, отодвинувшись от него как можно дальше, чтобы больше ненароком его не коснуться, и сжалась в комок. Ее трясло – всю жизнь она была скромной честной девушкой, уважением и силой своего рода защищенной от опасности бесчестья, и вот совершенно чужой мужчина посягает на нее, а она бессильна ему помешать! А в теле ее раскрылась какая-то горячая бездна, сводило живот, перехватывало горло, кровь стучала в таких местах, где она раньше не ощущала столько жизни, и это пугало Арнэйд – она вдруг перестала быть хозяйкой собственного тела.

– Ну чего ты боишься? – выдохнул Эйрик, глядя на нее полузакрытыми глазами. Было видно, что он с неохотой гасит свой порыв. – Я же с тобой по-хорошему. Ты ведь даже не девушка, а вдова… Или как? Или муж был слишком стар?

– О, не настолько! – вырвалось у Арнэйд.

На самом деле разница между Тойсаром и Эйриком, на двадцать лет того моложе, стала ей ясна даже за эти недолгие мгновения. Сейчас ей казалось, что за месяц замужней жизни она почти ничего об этом и не узнала.

– Эйрик конунг, прошу тебя, не смотри на меня как на свою добычу! – Арнэйд обхватила себя за плечи, стараясь успокоиться и заодно прикрыть грудь от его взгляда. – Вспомни, что я из семьи Дага хёвдинга. Разве ты стал бы так обходиться с дочерью своего союзника, если бы встретил меня в Силверволле? Мой отец меня скоро выкупит. Тебе трудно будет хорошо устроиться в Мерямаа без мира с ними. Мы ведь знаем всю эту землю, ее доро́ги, язык, обычаи и людей. Мы живем здесь уже шесть поколений. Если ты хочешь здесь обосноваться, то разумнее будет поддерживать с нами мир. Ты должен не посягать на мою честь и принять выкуп от моего отца.

– Это верно, – с неохотой согласился Эйрик. – Твои родичи – достойные люди и хорошо меня приняли. Было бы подло отплатить им злом… Только я совсем не хочу кому-то тебя отдавать. Ты мне очень нравишься. Как будто я тебя когда-то уже видел… может, во сне, не знаю.

Он рассматривал ее с явным удовольствием, радуясь такому приобретению. Видно было, что он охотно еще раз ее погладил бы, но не хочет напугать.

– Прошу тебя, пошли в Силверволл за моим отцом! – Арнэйд отчаянно хотелось, чтобы Даг оказался здесь как можно скорее, сейчас. – Он все уладит.

– Хорошо. Но пока ты позабоишься обо всем этом… – Эйрик слегка повел рукой, имея в виду хозяйство.

– Йора, позабочусь, – Арнэйд пообещала бы что угодно, лишь бы отвлечь его мысли от похоти.

– А Йора – это кто? – Эйрик слегка нахмурился. – Та прежняя жена вашего… э, главного?

Арнэйд опять зажала себе рот, гася беспокойный смех.

– Йора – это значит «хорошо». Но ты должен выделить мне людей для помощи и велеть, чтобы мне показывали все припасы и отдали всех женщин в городе, сколько мне понадобится.

– Я скажу.

– И нужно скорее похоронить убитых. На такой жаре нам всем будет плохо, если они останутся лежать. Прошу, выпусти пленных, чтобы они могли найти своих и все устроить. Ту скотину, что в городе, нужно поскорее выгнать пастись, а что бродит по лесам вокруг – найти, собрать и подоить. Иначе мы все останемся без молока и сыра.

– Распоряжайся. – Эйрик слегка двинул рукой. – Насчет скотины тебе виднее, ты же женщина. Сейчас разбудим Бранда и Торгрима, они найдут тебе людей.

– Спасибо, Эйрик конунг, – с облегчением сказала Арнэйд.

Кажется, он не такой уж дикий – разумные доводы до него доходят, с ним можно сговориться.

Они помолчали.

– Дай мне выйти, – попросила Арнэйд. – Я пришла всего лишь забрать мою одежду из ларя. А ты набросился, как… медведь в лесу.

– Но ты же этого хотела. – Эйрик взглянул ей в глаза своими спокойными серыми глазами. Они затягивали, и трудно было отвести от них взгляд. – Медведя. Ты сама мне рассказала.

Арнэйд осторожно опустила руки, и взгляд Эйрика тут же снова прилип к ее груди. Она так привыкла к саге о Бьярнхедине Старом, что и не думала, что должна была чувствовать Аста, очутившись со своим медведем в его лесном доме… В животе поселилось болезненное томление и никак не проходило; Арнэйд думала, что это от страха, и хотела поскорее оказаться подальше от Эйрика.

– Выпусти меня.

– Иди, – Эйрик слегка улыбнулся, больше глазами. – Не держу ведь.

– Я боюсь, – честно призналась Арнэйд.

– Я не укушу.

– Я не хочу через тебя перелезать. Это непристойно. Только колдуньи садятся верхом на медведей!

– Так ты все-таки что-то знаешь об этом? – Эйрик приподнялся, чтобы быть ближе к ней, и взглянул на нее с каким-то новым любопытством, явно не ожидая от нее подобной осведомленности.

– Н-неет… – пробормотала Арнэйд: он явно имел в виду не саги, где кто-то встречает в лесу ведьму верхом на волке.

Какое-то время он смотрел ей в глаза; от этого взгляда пробирала дрожь, но отвести глаза было невозможно.

– Что я должна знать? – опасливо спросила Арнэйд.

– Ты могла бы знать… раз уж ты здесь самого лучшего рода… и вы знаете «медвежьи чары». Или хотя бы знали когда-то давно. Я и этого не ожидал… в такой дали.

– О чем ты говоришь? – Арнэйд охватило любопытство: до сих пор она думала, ей известно все, что требуется для женщины ее рода.

– О том, как сведущие женщины… помогают в превращении мужчин в медведей. – Эйрик кивнул на свою медвежью накидку, висевшую рядом на стене. – Ну, делают такими, как я и мои парни.

– Делают? Берсерками? – Арнэйд вытаращила глаза и сама подалась к нему. – Я думала, такими рождаются, разве нет?

– Рождаются люди с задатками. Но если человека не учить, из него вырастет чудовище… или не вырастет, потому что раньше пришибут. А если человека вовремя научат управлять этой силой, то он станет непобедим.

– И ты родился… с задатками?

Арнэйд почти поневоле, широко раскрыв глаза от изумления, прошлась взглядом по его телу, будто искала признаки этих чудесных свойств. Как лосиные ноги или волчьи уши у сыновей Асты. Ничего такого у Эйрика не было, но сама мощь этого крепкого торса, похожего на какое-то живое дерево, густая поросль волос на груди, идущая полосой к животу и ниже, были как проявления зверино-божественной сути. От этого зрелища у нее что-то обрывалось в груди – в душе кипели ужас и восторг, смотреть было страшно, но так трудно отвести глаза.

– Можешь потрогать, – дружелюбно предложил Эйрик, и Арнэйд, опомнившись, с усилием зажмурилась. – Да, – ответил он на ее вопрос. – Но еще я родился законным сыном старшего сына конунга. Тоже законного. Мне нужно было научиться одолевать зверя, раз уж я хотел когда-нибудь стать конунгом.

– И как же… к этому причастна женщина… колдунья?

Некоторое время Эйрик смотрел на нее, будто что-то прикидывал по себя, потом качнул головой:

– Вижу, вы все забыли, если даже ты не знаешь… и так боишься сесть на медведя…

Арнэйд снова зажмурилась, отгоняя образы, вызванные смутными догадками о сущности этих тайн.

– Выпусти меня наконец!

– Эх-х! – с сожалением сказал Эйрик.

Приподнявшись, он спустил ноги на пол, освобождая половину лежанки, чтобы Арнэйд могла сойти. Она поспешно слезла и убежала к ларю, чтобы забрать свою одежду. Когда она повернулась, держа вещи в охапке, Эйрик сидел на лежанке и смотрел на нее.

– Ну ничего, – примирительно сказал Эйрик ей вслед. – Я тебя научу. Когда ты привыкнешь.

– Кататься на медведе? – вырвалось у Арнэйд; ощутив себя свободной, она слегка осмелела.

– Мне нужна такая всадница, – серьезно подтвердил Эйрик. – Но вот уж где я не ждал ее найти, так это здесь.

Арнэйд ничего не ответила и вышла: она понимала, что не понимает какой-то важной части смысла его слов, но ей хотелось побыстрее уйти – само присутствие Эйрика так потрясало ее, что хотелось от него отдохнуть. Но оказалось, что просто удалиться для этого недостаточно. За вечер и утро Эйрик почти вытеснил из ее мыслей Тойсара, за которым она больше месяца прожила замужем. Он ничего, строго говоря, с ней не сделал, но от самой его близости каждая жилка в ней горела и трепетала, как не горела от довольно сдержанных ласк мужа. Может, дело в том, что Эйрик говорит ее родным языком, да еще и точно с тем же выговором, что у Снефрид. Может, потому, что он старше