говорим почти правду, – что ты не жалел и периодически истреблял русский народ. Мы традиционно увеличиваем количество жертв в десятки и даже сотни раз, но это детали. Главное, мы умалчиваем о том, что самим нам нисколько не дорог ни этот народ, ни его интеллигенция. В сегодняшнем семимильном, непрестанном исчезновении населения страны и народной аристократии, мы неустанно и самозабвенно виним – какой очаровательный парадокс! – тебя! Это ведь не мы убили русскую деревню, русскую науку и низвели русскую интеллигенцию на уровень босяков и бастардов – это, не смейся, всё ты… В крайнем случае, в отмирании русского этноса мы видим объективный процесс. Это ведь при тебе людей убивали, а при нас они умирают сами. Ты даже не успевал их так много убивать, как быстро они умирают сегодня по собственной воле. Объективность, не так ли?» По сути, в этом основная соль всего письма, которое есть не что иное, как боль по этому «отмиранию русского этноса», а всё остальное есть не что иное, как обрамление, прикрытие этой мысли.

Ну а в завершение, естественно, проклятия, которые шлет та самая либеральная публика: «Мы очень стараемся и никак не сумеем растратить и пустить по ветру твое наследство, твое имя, заменить светлую память о твоих великих свершениях – черной памятью о твоих, да, реальных, и, да, чудовищных преступлениях. Мы всем обязаны тебе. Будь ты проклят».

«В глазах “новых учителей” русская культура – это “плохая” культура, строить ее нужно заново, как бы на пустом месте» – я очень люблю эту цитату академика Александра Панченко. Правда, говорил он это применительно к XVII веку, да и выражение «новые учителя» не обозначает принадлежности к какой-либо народности. Тогда «плохую» культуру предполагалось исправить через просвещение русских – в наше время на просвещение никто не надеется, его выхолащивают. Процесс вымирания, говорят, естественный. Происходил и происходит он параллельно с растаскиванием остатков былой мощи и богатства великой страны. Надо расчистить плацдарм – патетически блистал своей риторикой Базаров. Здесь нет ничего, пустота, дикая степь. Такова и сегодня логика «порчаков», проповедников пустоты.

Понятно, что комментарии к письму на самом сайте были диаметрально противоположны: от «Прилепин хам», «мразь ваш Прилепин и всё врет» до: «Спасибо за правду! Очень порадовали искренность и смелость. Говорю за себя – я этого очень долго ждала. Так называемая интеллигенция, присвоившая себе истину в последней инстанции, якобы говорящая от имени народа, – давно разочаровала, потеряла уважение и вызывает только презрение. Захар, вы – молодец! Программист со стажем Ефимова».

Проклятия моментально посыпались и на самого Прилепина. Самый эмоциональный выпад совершил поэт Игорь Иртеньев, в своем «Живом Журнале» написавший: «Мразь ты, Прилепин, мелкая подлая мразь» (http://irteniev.livejournal.com/17326.html). Сей эмоциональный вывод поэт делает, уличая автора письма в «подтасовках»: «Опровергать все твои подтасовки я не собираюсь. Остановлюсь лишь на одной, самой подлой. Это кто, блядь, воевал на хребте русского народа? Борис Слуцкий, который бы в гробу перевернулся, узнав, что ты украсишь свой пасквиль эпиграфом из него? Мой отец, вернувшийся с фронта, на который ушел добровольцем, с двумя тяжелыми ранениями? Полмиллиона евреев, которые воевали в Великую Отечественную? Двести тысяч, которые погибли на ней?» По давно отработанной тактике удобно свести всё содержание письма к антисемитизму.

Разгневалась и поэтесса Вероника Долина, призвавшая в социальной сети к расправе над автором: «Это дрянь. В разговор вступать не годится. Какие-то иные формы – может быть. Ну, по морде заехать при случае, без объяснений длинных».

За день до гневной реплики Иртеньева тему прилепинского «антисемитизма развил в своем блоге на «Эхе Москвы» еще один любимец либеральной публики – Виктор Шендерович (http://www.echo.msk.ru/blog/shenderovich/916476-echo/). Сатирик сразу определил место публикации прилепинского письма – газета «Завтра», хотя на сайте издания появилась лишь перепечатка со «Свободной прессы». «Завтра» для определенной части людей – красная тряпка, уже одно упоминание этого жупела либералов – штамп «красно-коричневости», а в отношении нее, как известно, подход один – «раздавить гадину». После привязки текста к газете «Завтра» легко сделать какое угодно умозаключение, почва заготовлена. «Вот я и прочел его. И с печалью констатирую: Захар стал антисемитом, о чем, собственно, и уведомил общественность публикацией этого текста», – пишет Шендерович.

Ход его достаточно прост: совершенно не касаясь текста письма, он называет местом его опубликования газету «Завтра», к которой давно уже приклеили метку антисемитизма, и этой меткой пытается пометить и Прилепина: «Прилепина уносит в типовой репертуар газеты “Завтра”». Публикация в «Завтра», по сатирической мысли Шендеровича, уже сама по себе доказывает факт антисемитизма Прилепина. Соответственно, дальше идут всё более гневные филиппики, вплоть до постановки диагноза и выявления у автора «Письма» венерического заболевания: «Увы, для того, чтобы двинуться мозгами на еврейской теме, вовсе не обязательно быть лавочником или секретарем обкома – эта дрянь поселяется иногда в самых тонко организованных организмах… Надо постоянно следить за собой и предохраняться. Антисемитизм – разновидность сифилиса, а сифилис подхватывали и гении».

Если Иртеньев обвиняет Прилепина в «подтасовках», то Шендерович в «подлогах». Самый отвратительный из них такой: «Это – лукавое “мы”, использованное им как ключ к тексту», то есть те, «кто поделили созданную вождем страну, обанкротили возведенные им предприятия, своровали миллиарды, увели деньги за кордон, построили себе там тысячи дворцов, купили яхты…». Если конкретнее: «те неблагодарные люди с “местечковым сознанием”, “чьих дедов и прадедов передушили бы в газовых камерах”, если бы не Сталин». В завершение своей реплики Шендерович говорит, что помимо сифилиса у Прилепина еще и в голове всё смешалось-слиплось – «империя и Отечество, Лимонов и Гагарин, святая социалистическая идея и фараон Коба, либерализм и воровство, имение и наводнение, этническое и идеологическое – всё в кучу!». Такой вот эклектический персонаж получается.

Кинорежиссер Павел Бардин ответил Прилепину небольшой эпистолой от имени Сталина «Письмо товарища Сталина несравненному другу и почтальону Захару» (http://newtimes.ru/articles/detail/55174). «Вот так должны были мои дети писать обо мне. Вот так. Как ты, Захар», – пишет Сталин-Бардин, называя писателя своим «другом», а в качестве постскриптума делает приписочку, будто намекая на что-то: «Видел Адика. Он кланяется, говорит, ждет весточки тоже».

Коллегой не Гитлера, но Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов, делает Прилепина Андрей Левкин (http://polit.ru/article/2012/08/07/al070812/). Иезуитов, как известно, помимо всего прочего, клянут за распространение антисемитизма в Европе.

Уже эти примеры показательны, чтобы понять уровень дискуссии, которую всколыхнул Прилепин. Спектр был широк: от психических и венерических диагнозов и намеков на симпатии к Гитлеру до незамысловатого мата и пожеланий сдохнуть. Но иной первичной реакции и сложно было ожидать. Прилепин осознанно провоцировал, вызывал на агрессию, поэтому его тут же заклеймили. Как сам он позже объяснял