– И я нажал эту кнопку, – заявил профессор. – Не правда ли, очень практично? Если посетитель хочет удрать, а вы еще не закончили разговор, то ему волей-неволей придется выслушать все – даже то, что ему не нравится!

Я вернулась к столу и опустилась в кресло. Профессор криво ухмылялся.

– Откройте дверь, – произнесла я. – Иначе…

– Иначе что? – произнес с иронией Черновяц. – Вы будете вопить, но мой дом на отшибе, звукоизоляция в особняке превосходная, вас никто не услышит.

Я покосилась на профессора, чья правая рука нырнула в ящик стола. Что у него там – пистолет?

– Не советую вам совершать глупости, – сказал Черновяц спокойным тоном. – Иначе произойдет несчастный случай, и великая писательница Серафима Ильинична Гиппиус скончается у меня в кабинете. Трагично, конечно, но народ это переживет. Вас похоронят за государственный счет, а президент пришлет шикарный венок из сто одной белой лилии.

– Вы знали, – прошептала я. – Вы все знали с самого начала!

Профессор кислых щей расплылся в самодовольной улыбке.

– Конечно, я все знал с самого начала! Отец Сильвестр являлся пациентом одной из психиатрических клиник, и я, будучи директором судебно-психиатрического института, был там с визитом. Хоть с той поры и прошло почти десять лет – я помню каждого из многих тысяч пациентов, что прошли через мои руки, помню истории их болезни!

Я поежилась. Есть ли у профессора пистолет или он блефует?

– Значит, вы знали, кто похищает детей, но предпочли не сообщать об этом полиции? – спросила я. – Но почему, профессор?

– Какой полиции, которую возглавляет этот тупица полковник Порох? Или рассказать обо всем моим конкурентам от науки? Они этого не заслужили. Меня отправили на пенсию, заменили молодыми выскочками! Я же хотел доказать, что еще гожусь на что-то! И теперь все меня боготворят! Еще бы, ведь именно я нашел маньяка!

Я медленно произнесла:

– Но до этого, зная, кто совершает убийства, вы позволяли отцу Сильвестру похищать детей и лишать их жизни!

– Ну да, – сказал без сожаления профессор, – а как иначе? Если бы я сдал его полиции после пары убийств, то такого бы шума в прессе не было. А так – я помог задержать кровавого маньяка, который лишил жизни стольких детей! Теперь я стал знаменитым, меня знает вся страна, я постоянно даю интервью, моя книга станет бестселлером! Рано меня списали со счетов!

– И ради этого, – произнесла я в ужасе, – ради этого, зная, что отец Сильвестр – маньяк, вы спокойно наблюдали за тем, как он убивает очередного ребенка, и ничего не предпринимали!

– Да, – ответил профессор, широко улыбаясь. – Именно так, уважаемая Серафима Ильинична!

Я смолкла. Что я могла сказать такому человеку? Профессор и сам был свихнувшимся маньяком.

– Не думал я, что вы догадаетесь, – продолжил Черновяц. – По вашему внешнему виду не скажешь, что вы особо проницательны. Ведь никто, кроме вас, не понял, что тогда, на шоссе, я не мог еще знать всех этих подробностей об отце Сильвестре. А если все это было мне известно, то вывод один: я раскусил личность маньяка много раньше! Тогда я не мог не спасти вас – это сделало меня героем и привело к гибели падре: я так и знал, что тот, смущенный моими словами, бросится бежать и дурак Порох подстрелит его. Мертвый маньяк – наилучший маньяк. На него можно повесить все преступления, даже те, которые он не совершал!

– Которые он не совершал? – переспросила я. – Что это значит? Отец Сильвестр не причастен к исчезновению Насти?

Профессор кислых щей с готовностью ответил:

– Конечно же, не причастен! А вы, глупая женщина, так и не поняли, кто скрывается за исчезновением дочери Марка Казимировича?

– Вы? – неуверенно предположила я.

Нет, это исключено, Черновяц дрых на диване тем вечером, когда исчезла Настя. При всем желании он не мог бы похитить ее. Да профессор не из таких – он никого сам не похищает и не убивает, он наслаждается знанием того, кто это сделал.

Профессор кислых щей покачал головой:

– Только я знаю, кто это совершил, но приберегу эту тайну на будущее. Понять это было не так уж и сложно. Тем более зная легенду о тени Каина…

– Кто? – завопила я, бросаясь к коротышке. – Отвечайте, кто это сделал? Девочка жива? Если так, то помогите ее найти! Тогда вы станете супергероем, Марк завалит вас золотом…

– Деньги мне не нужны, – поморщился профессор. – А что касается девочки, то я ничем помочь не могу. Тот, кто ее похитил, не оставил Насте шанса. Она умерла в ночь своего похищения.

Я не верила Черновяцу. Он искусно лжет, пытаясь выгородить или себя, или того, кто совершил ужасное преступление.

– И что вы намерены делать? – спросила я. – Учтите, так просто вы меня не убьете! Я раздавлю вас, жалкий червь!

Я смерила взглядом профессора, который был на две головы ниже меня и на сто килограммов легче.

– Не сомневаюсь, что вы не сдадитесь без боя, – сказал профессор кислых щей. Я заметила, что коротышка побледнел. Он меня боится?

Черновяц судорожно вздохнул и сунул под язык таблетку.

– Сердце, – пояснил он мне. – Пошаливает мой мотор…

– У вас нет сердца! – взвыла я. – Вы монстр, которых надо еще поискать! Вы использовали отца Сильвестра в своих грязных целях! Вы ничем не отличаетесь от несчастных, которых в течение многих лет подвергали исследованиям!

– Не исключено, – заметил профессор. – А что намерены делать вы, уважаемая госпожа Гиппиус?

Я победоносно посмотрела на Черновяца.

– Не думайте, что сможете укокошить меня! – крикнула я. – Меня будут искать, и никто не поверит в то, что произошел несчастный случай. И знаете почему?

Я схватила с этажерки фарфоровую вазу и изо всей силы швырнула ее в окно. Стекло с легким звоном разбилось.

– Я перебью вам все, что только можно, – заявила я. – Полиция обратит внимание на беспорядок в доме и придет к выводу, что вы убили меня! Вас арестуют и поместят в одну из клиник, где вы раньше были царем и богом!

Профессор кислых щей, посасывая таблетку, сумрачно смотрел на меня.

– Вы правы, – проговорил он. – Порох, конечно, не блещет интеллектом, но ваше исчезновение нельзя будет списать на маньяка.

– Вот именно! – крикнула я. – Немедленно выпустите меня! И я расскажу всем, что вы за человек!

Черновяц прохрипел:

– А вот этого делать не стоит! Вы не посмеете разрушить мою славу!

– Еще как посмею! – заявила я. – Или вы думаете, что я позволю чествовать героем человека, который является умалишенным эгоистом?

– Думаю, что да, – сказал профессор, и его тон мне не понравился. – И знаете почему? Мы заключим с вами сделку!