— И не мечтай, — сказала спокойно. — Я не буду вычитывать и редактировать твои рассказы между делом. Подписывай.

— А проставиться? — возмутился он, но отложил карандаш и потянулся за ручкой. Порылся в бумагах и смахнул их на пол. А они прикрывали…

Я шустро вскочила со стула и раньше редактора успела схватить книгу. Ага, небезызвестный Виктор Сергеев, чьи рассказы я читала в ванной… Нет, Гриша не писец ни разу. Это происки информационного поля.

— А-а-а, так вот под чьим именем ты прячешься!

Редактор почему-то смутился. Подписал заявление, отобрал у меня книгу и оставил подпись на форзаце.

— Держи. На память. И шуруй отсюда. И, Вась… может, договоримся?

— Может, — а что, я теперь безработная, а кушать хочется каждый день. — Позвонишь. Пока!

Зажав трофей под мышкой, я вышла из кабинета, спугнув подслушивающих, и перевела дух. Два дня собиралась с мыслями и готовила речь, а получилось все так быстро и не по плану… Жаль уходить. Три года работы — почти как дома, почти в семье. Но — я не железная. И хмырь этот, на месте Валика, когда его нет… Не смогу.

Игорек снял наушники и полюбопытствовал:

— Это у тебя что?

— А ну работать, бездельники! — привычно рявкнул Гриша, высунувшись из кабинета. — Анна, где реклама про колбасу? Валерия, у тебя уже десять минут телефон разрывается — сними трубку и удели людям время! Александр, ты почему ещё здесь? Выезд на завод через пять минут! Антонина, зайдите ко мне!

Враз кабинет почти опустел. Бедные люди… Ну-с, «Сарумян», вспомним разговор в кафе… Я подошла к Игорю и показала ему сначала книгу, а потом — автограф. И кивнула на баннер, со стены поздравляющий всех с Новым годом. Фотограф расплылся в понимающей ухмылке. Репутация дороже рабочего места, да.

Он выхватил из моих рук книгу, начал листать, и в серых глазах мелькнула красная тень. Я даже не удивилась. Только обречённо диагностировала карму. Если мне кто-то нравится, если я нахожу с ним общий язык, а наши мысли сходятся — передо мной сущность. Очевидно серединная.

Игорёк подмигнул, отдал книгу и привычно плюхнулся на кресло, надев наушники. Ага, пока-пока. И привет от Владлена Матвеевича. И после этой каверзы фотографа наверняка уволят… а он явно только того и ждёт. Говорил же Сайел, что им нельзя сильно вмешиваться в людскую жизнь.

Я ушла из редакции с улыбкой и с ощущением, что буду скучать — и по коллегам, и по традициям сумасшедшего дома. Да, проставиться надо… Зайду через пару недель за трудовой и всем налью. В лифте я надела шапку и застегнула шубку. Всё, теперь — к Игнату Матвеевичу.

Двоюродный дед разбудил меня сегодня в десять утра и велел явиться. Наверно, надумал, как пристроить к делу и обойтись без власти над миром. Но черта с два. У меня саламандры скоро «зацветут», а хата уже выдала несколько папок с бабушкиными записями по их миру. Плюс ту, что спер Сайел. Только на инициацию никак не соберусь, хотя «окошко» для «героя» придумала… Боязно.

До офиса я добежала быстро. Зашла, поздоровалась с охранником и пошла к лифту. А может, дед Игнат просто захотел «обновиться», в смысле, сущность подпитать. Оба выложились без остатка, и папка с «Делом № 36», где бабушка описывала мир, характер и способности сущности Владлена Матвеевича, а также черновик истории, тоже нашлась сама собой. И одну сущность я «обновила». А для второй — для деда Игната — нужна история, которой я пока не знаю.

Я зашла в лифт и нажала на кнопку десятого этажа. Сняла шапку и грустно посмотрела на свою бледную физиономию. Неделя прошла с тех пор как, но… Автиминоз, зимняя депрессия и ПМС налицо и на лице. Но остальным хуже. И Владлен Матвеевич, и Маргарита Сергеевна в больницах. Один — с воспалением легких, вторая — с сильнейшим истощением. Это полуофициально. Крыши там тоже латали между делом. В общем… радует, что выжила, и вдвое — что не из ума.

В коридоре я сняла шубу и украдкой подтянула сползающие джинсы. Стресс, да. Быстро постучавшись для приличия, я зашла. Закрыла дверь, поздоровалась и краем глаза оценила диспозицию. Игнат Матвеевич в обычной позе за лепкой самолетика. И… Шуба с сумкой выпали из рук, но я этого не заметила. Уставилась на дедова «клиента», не веря собственным глазам.

Не может быть…

Крыша радостно встрепенулась и рванула в полёт, а я не стала её удерживать. Я, признаться, себя-то на ногах еле удержала. Валик — живой, здоровый и ни разу не зелёный — стоял спиной к окну, опершись о подоконник, и смотрел на меня с живейшим любопытством.

— Ну? Узнаешь? — Игнат Матвеевич запустил самолётик и соизволил принять более солидную позу.

Валик задумчиво наморщил нос и отрицательно покачал головой.

— Совсем? — двоюродный дед не поленился встать и подобрать за мной шубу, ибо я была не в том состоянии.

Он небрежно перекинул вещи на диван и обнял меня за плечи. Почему-то это помогло. Я «отмерла» и обнаружила два очевидных желания. Очень хотелось подойти к другу, обнять и ощутить, что живой. А потом дать по шее. Потому что, сволочь, не сказал, что живой. И с каких пор жив, и как вообще…

Валик ответил на вопрос деда кивком. Положительным. А я посмотрела в кристально честные глаза и поняла — придуривается. Притворяться он никогда не умел, только придуриваться. Двоюродного деда провести удалось, но не меня. Всё помнит… Желание дать по шее почти пересилило первое. Кстати, оно тоже на живость укажет, если посильнее приложить…

— Не стой столбом, Васёк, принимай первого клиента.

— В смысле? — я беспомощно посмотрела на Игната Матвеевича. — А как вообще?.. И как вы?..

— Как я? Лучше всех! — бодро «не понял» подтекст вопроса двоюродный дед. — А вот как он — не знаю. Серединные сущности вообще крайне живучи. Отделался провалами в памяти — и скажи спасибо. Не вижу, но чую, что с ним что-то не так, — и подтолкнул меня: — Смотри внимательно.

И оба уставились на меня, как на экзотичную зверушку. Опять. Я с трудом отключила эмоции и сосредоточилась на деле. И рассмотрела. Сущность. Серая, как мышь. Вернее, бесцветная. И… раненая, что ли?.. Я подошла ближе. Сущность неловко шевельнулась, спрятав голову под крыло. Второе висело плетью. А крылья-то — не те. Не как у птеродактиля. Скорее, как у Муза. И хвоста нет. И вообще… это не птеродактиль, а что-то другое. Изменённое?..

Сущность устала от изучения и попыталась повернуться. Валик скривился, как от зубной боли. Я не выдержала. Подошла и обняла. И плевать, что «не помнит»… Сущность среагировала сразу. Глянула из-под крыла, обнюхала и попыталась тяпнуть, но сил не хватило дотянуться. Валик дёрнулся, зашипел и вцепился в меня мёртвой хваткой. Кстати, он… холодный. Ледяной.

Я сипло озвучила проблему, умолчав о форме сущности. Мало ли…

— Распрямляй, — посоветовал Игнат Матвеевич, опять сев в кресло и взявшись за самолетик. — Представь, что это… скомканный лист бумаги. Крылья по плечам и… дальше. Больно, но не смертельно. А сущность на место встанет — глядишь, и вспоминать начнет.