– Он бы еще жил, если бы не вы.

Чарльз закатил глаза, а после пристально посмотрел на меня:

– Значит, такая судьба. В этой жизни ничего не происходит просто так. Любое стечение обстоятельств на самом деле прописано в линии жизни. Даже сидишь ты здесь не просто так. Судьба. Твоя судьба. Просто представь, всего случай мог тебя спасти. Например, ты бы не познакомилась с Джейн. И все. Я даже готов поставить на то, что ты, скорее всего, обошла бы мой театр стороной, не встреть одного из моих подопечных в парке в конце февраля… Или бы ты не заинтересовалась «GRIM», не прочитай в Интернете заметку о том, что мы шайка воров. Принимая важные решения, нельзя забывать, что от выбора будет зависеть вся будущая жизнь. Ты прекрасно понимала, на что идешь. Если не верила в мистику до конца, внутренняя чуйка тебе говорила, что мир до конца не изучен. Ни в чем нельзя быть уверенным. Ты знала.

Я поморщилась, не в силах произнести еще слово.

– Теперь все. Обратного пути нет.

Чарльз направился ко мне, и я почувствовала приближающийся запах гари. Тело оцепенело, а в голове крутилась мысль, что все было не напрасно. Наверное, я считала себя счастливым человеком, раз перед смертью думала о том, что прожила хорошую и интересную жизнь. Не многие на смертном одре могли похвастаться тем же.

«Так вот, значит, как вы их убивали, – мысленно усмехнулась я. – Вот почему никто не мог понять, как именно нападали на журналистов и что с ними делали. Поцелуй. Это был поцелуй огня… Интересно, другие девушки тоже ничего не могли сделать? Не могли ударить, закричать? Они просто ждали момента, когда все закончится. Когда миром завладеет тьма и они спокойно уйдут. Уйдут навсегда».

Еще полгода назад я и не думала, что человеческая жизнь столь хрупка. Она ведь даже тоньше хрусталя. Смерть ходила за мной по пятам с рождения. Желание стать журналистом – не случайность. Это была судьба. Жестокая судьба, имя которой – карма.

За секунду до поцелуя с демоном я перебрала в памяти все: от детских воспоминаний до последней минуты. Интересно, другие люди на пороге смерти тоже видят свою жизнь со стороны? Хорошие и плохие моменты? Печали, радости и счастье? Они тоже, как и я, почувствовали тепло рук любимого человека, видели его глаза, улыбку? Мираж. Жизнь – мираж, самый прекрасный и недоступный для понимания.

Умирая, я думала о Томе. И о том, какой была дурой, что не послушалась Джеймса.

«Ты должна признаться в чувствах», – сказал мой бывший парень.

Должна была. Но не призналась.

Как странно. Все-таки мы и правда сильнее любим тех, кто причиняет нам боль. Том привел меня на собственную гибель, и единственное, о чем я думала в последние секунды до смерти, так это о нем.

Мне судьбой было предначертано стать журналистом, чтобы познакомиться с ним. Никакими другими путями я не смогла бы подойти к Тому Харту. Только через работу. Только так…

«Я ни о чем не жалею», – подумала я.

По моей щеке скатилась слеза, руки все больше и больше наливались свинцом. Попросив прощения у родителей, я сильнее зажмурила глаза. Как бы то ни было, я боялась посмотреть в лицо собственной смерти. Я никогда не была настолько отважной. Все же не стоит забывать, что страх родился раньше меня.

– Ты хорошо поработала, – прошептал Чарльз в губы. – На счет «три» ты больше ничего не почувствуешь. Я освобожу тебя от боли.

Я расслабилась и начала мысленно считать.

«Раз.

Два.

Три».

– Прекрати! – крикнул до боли знакомый голос. Я в ужасе распахнула глаза, думая, что сошла с ума. Если ко мне пришел образ Тома после смерти, это совсем гиблое дело. Но сердце по-прежнему билось. Я не умерла. Чарльз не успел поцеловать меня.

Чарльз Бейл грозно рыкнул и обернулся на голос. Мое тело снова вернулось к жизни. Я отпрянула и, испуганно выглянув из-за мужчины, увидела в дверях Тома. Он с ненавистью смотрел на своего дорогого и любимого художественного руководителя. В этот момент протяжно каркнул ворон, недовольный появлением актера. Чарльз жестом руки приказал птице замолчать, и она смолкла, снова тихо устроившись на жердочке, – даже будучи слепой, ворон чувствовал желания хозяина. Удивительное родство.

– Не делай этого, – просипел Том, не спуская глаз с разъяренного Чарльза. Даже через рубашку я видела, как напряглась спина демона. Казалось, еще миг, и одежда разойдется по швам, обнажая передо мной чудовищное тело.

«Он как Дориан Грей, – в ужасе подумала я. – За красивым лицом скрывается дьявол».

– Том, закрой дверь! – взревел Чарльз голосом, каким могли орать только грешники в аду. – Пошел вон!

– Сара, уходи! – крикнул Том, не глядя на меня. Он напрягся, но продолжал стоять одной ногой в коридоре, потому что «сегодня эту дверь можно открыть только с той стороны». – Быстрее!

Схватив сумку, я хотела бежать, но Чарльз резко обернулся и пригвоздил меня взглядом. В его глазах пылал огонь, на лице выступили красные жилки. Кожа покрылась кровавой сеткой. Бейл превращался в чудовище. От мужчины, что рассказывал о прошлом, ничего не осталось. Я смотрела на зверя, который сдирал с себя маски, обнажая настоящую сущность, – после смерти он стал монстром. Так я познакомилась с настоящим художественным руководителем театра «GRIM». Вот как выглядел Редмонд. Красивое лицо, статная фигура – все это обманка. Внутри человеческого тела скрывалось безобразное обугленное существо с ярко-желтыми глазами.

«Умирая, человек остается в том же состоянии, что и в последние минуты жизни», – вспомнила я.

– Сара! – снова выдернул меня из транса голос Тома. Он уже не кричал – орал.

Чарльз зло зашипел. Его жесткие пальцы сомкнулись на моем запястье. Я вскрикнула. Демон бесцеремонно вздернул меня на ноги и встряхнул, как куклу.

– Том, уходи. Ты уже сделал все, что от тебя требовалось. Уходи!

– Оставьте ее в покое! – закричал актер. Только сейчас я заметила, что Том был в сценическом образе – в костюме и в гриме. Значит, минуту назад все-таки собирался блеснуть перед зрителем.

– С чего бы вдруг? Том, мальчик мой, очнись! Она стервятник! Разве ты не знал, что эта девушка уже тебя обманула? Журналисты – лжецы и подхалимы. Тебе ли этого не знать? Вспомни мать, прекрасную Лили! Вспомни ее!

Том перевел растерянный взгляд на меня. Я отрицательно замотала головой.

– Она ведь даже не работает в «Таймс». Всего лишь мелкая шавка с большими амбициями.

– Тогда отпусти ее, раз она слишком простая добыча, – вновь потребовал Том. – Тебе приведут другую.

– Нет, мне не нужна другая. Теперь нужна только она.

Чарльз неторопливо повернул ко мне изуродованное огнем лицо. Наверное, именно так выглядел отец Кристофера в момент своей смерти. К нему постепенно возвращался его истинный лик. Клочья обугленной кожи сползали с мышц.