Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снотворное было слишком слабым для того, чтобы подействовать надолго, и вскоре после полуночи молодая женщина беспокойно заворочалась, бормоча что-то невнятное, по большей части — междометия. Казалось, она мучительно старается оттолкнуть невидимого врага. А потом внезапно успокоилась. Стенания сменились такими сладострастными вздохами, что матери стало неловко: дочери снилось, что она предается любви, а когда у нее вырвалось имя мужчины, Мария поняла, что речь идет вовсе не о муже, и это ее очень удивило, — ведь она считала, что, если говорить о плотских отношениях, брак Изабеллы был удачным. Но не успела Мария об этом поразмыслить, Изабелла снова начала мучительно метаться, умоляюще лепетала обрывки каких-то слов, а потом вскочила на постели, буквально взревев:
— Нет! Нет, не убивай его!
В следующее мгновение она проснулась и забилась в рыданиях. Мария позвала служанок и велела им позаботиться о госпоже, но ни слова не говорить Изабелле о том, что она находилась рядом с ней, а потом вернулась в свою прохладную спальню, к мужу. Весь день стояла жара, но в комнате, которую почти целиком занимала широкая кровать под кисейным пологом, благодаря выходившей в сад открытой галерее было свежо.
Как и всегда летом, Балиан спал обнаженным. Мария сбросила далматику, в которую была закутана, и прижалась к нему, жадно впитывая его тепло, потому что чувствовала себя озябшей и расстроенной до глубины души. Балиан повернулся и обнял ее, стал искать ее губы, но ощутил слезы на ее лице.
— Что случилось? Ей опять снился плохой сон?
— Да. О, милый мой, я и не предполагала, что она может быть до такой степени несчастна!
— Как же можно быть счастливой, осознав, что вышла замуж за труса? Да за такой поступок старый коннетабль разрубил бы своего внука надвое одним ударом меча!
— Дело не в этом. Во всяком случае, не только в этом. Мне кажется, с ней произошло нечто еще более серьезное: она разлюбила своего мужа.
— Откуда вам это известно? Она сама вам сказала?
— Мне сказали об этом ее сны. Когда-то ей нравился Тибо де Куртене. Я не придавала этому значения, думая, что она переносит на него часть той огромной любви, какую испытывала к больному брату. Затем появился Онфруа — и, хотя этот брак не слишком нас радовал, пришлось уступить ее непреклонному желанию выйти замуж за этого мальчика, по которому она, казалось, сходила с ума.
— К тому же он хорошего рода, и у нас не было никаких причин ему отказать, кроме разве что политических. Так вы говорите, пылкая любовь угасла? Что ж, надо признать, не без причин...
— Возможно, — упрямо гнула свое Мария, — а только снится ей Тибо...
— Ее служанки уже давно говорили вам о ночных кошмарах Изабеллы, так о чем же вам тревожиться?
— Да ее служанки ничего не поняли. Сны Изабеллы завершаются кошмарами, она начинает кричать и криками будит спящих возле нее служанок Но могу вас заверить, что в начале сна ничего мучительного нет, и имя, которое она произносит, не позволяет усомниться в происходящем.
— Что вы хотите этим сказать?
— Во сне она предается любовным утехам. А потом происходит какая-то драма, и Изабелла молит кого-то не убивать «его»! Я не могу понять одного: почему после того, как Онфруа так сильно ее разочаровал, она вновь начала грезить этим бастардом? Она ведь, насколько мне известно, с тех пор больше ни разу его не видела?
— Да нет, видела во время торжественной встречи, которую жители Керака устроили Бодуэну, когда тот в очередной раз обратил в бегство Саладина. И смогла оценить разницу между Тибо и ее молодым мужем, пусть даже изначально и признавала существование некоторого сходства между ними. Тибо — не изнеженный мальчик вроде Онфруа. Дамасское заточение и битвы закалили его: теперь это мужчина... и великолепный мужчина! Я видел, как Изабелла смотрела на него.
— Господи боже! Но что мы можем сделать? Трус или нет, но Онфруа — ее муж и, если он потребует, она должна будет последовать за ним. Я думаю, мы должны, по крайней мере, до тех пор, пока она не выздоровеет, не отпускать ее отсюда. Представьте себе, какое впечатление произведет подобный сон на ее мужа, на эту тварь Стефанию и на скота, которого она выбрала себе в супруги!
Балиан, обеспокоенный тревогой жены, нежно пригладил ее прекрасные черные волосы, в которых уже поблескивало несколько серебряных нитей:
— Конечно же, она останется здесь, сколько потребуется, но исцелится ли она когда-нибудь? Онфруа был всего лишь девичьим безрассудством, а теперь любовь снова вступила в свои права. Если бы я был уверен в том, что ей станет лучше, когда она увидит Тибо, я немедленно послал бы за ним... Но я понятия не имею, что с ним стало: сразу после того, как Бодуэн последовал за отцом на Голгофу, его щитоносец исчез... как, впрочем, и все, кто был близок к прокаженному королю.
— И Ариана тоже?
— Да, и она. Никто не знает, куда она пропала. Может быть, надо опасаться худшего? — внезапно сделавшись очень серьезным, добавил Балиан. — Видите ли, королева моя, я боюсь, что впереди нас ждет большая беда...
— Почему вы так говорите?
— Честно говоря, и сам не знаю. Внутренний голос подсказывает мне, что нас ждут трудные времена. А ведь я никогда не был пророком...
Балиан д'Ибелин не ошибался, хотя Раймунд Триполитанский и добился от Саладина нового перемирия, заключенного на четыре года и главным образом для того, чтобы защитить свои земли от посягательств иерусалимского клана, которому он всегда отказывался присягнуть на верность. Виновником волнений и на этот раз стал Рено Шатильонский, твердо вознамерившийся сам хозяйничать у себя дома, не оглядываясь на бездарного и слабохарактерного короля Ги.
Через несколько месяцев после коронации он услышал заманчивую новость: у границ его владений должен был проследовать необычайно богатый караван, идущий из Каира в Дамаск. Этот караван хорошо охранялся, поскольку должен был доставить к месту назначения сестру Саладина, обещанную в жены могущественному эмиру.
