27

Сокамерницы называли ее «0914».

Она жила в соответствии с правилами внутреннего распорядка. Просыпалась в 6:50 на перекличку. Приводила себя в порядок, мылась, когда приходила ее очередь, съедала свой завтрак. По понедельникам это был конги[41], сладкий арахис и побеги брокколи. По вторникам – конги, белковый омлет с арахисом и корень лопуха. Ей нравилась пятница: манту[42] с коричневым сахаром, соевое молоко и кокосовая паста – жаль, что ее частенько чем-нибудь заменяли. Две недели подряд это был конги со скользким сельдереем.

По утрам их выпускали из камер на общее построение. Остальное время она проводила, как получалось. Медитировала, слушала «позитивные установки», которые должны были помочь ей вернуться в общество. Читала книги, принимала душ. Слушала аудиокниги, заправляла кровать, просто сидела молча, ложилась спать. Ховард принес ей тридцать книг: обложки с них были сняты, а названия и имена авторов подписаны на титульных листах синими чернилами.

0914. Иви.

Смириться с этим было труднее, чем со светом флуоресцентных ламп, бьющим в глаза.

Ховард с Энджи разошлись, но остались друзьями и по-прежнему были коллегами. Он регулярно встречался с ней, чтобы обсудить стратегии защиты. Иви не отходила от своей версии событий. Они просматривали криминологические и токсикологические отчеты, плели для нее страховочную сеть до тех пор, пока та не стала практически непроницаемой. Время от времени Иви спрашивала про его личную жизнь, и он делал удивленное лицо, в душе чувствуя радость. Они не сошлись обратно, но Ховард не торопился. Ему казалось, что времени впереди достаточно.

Ее родители тоже приходили. Иви сказала, что хочет сделать через стекло их фотографию, на память.

– Тебе надо как следует питаться.

– Ладно.

– Ты не мерзнешь?

– Нет-нет.

– Хочешь, мы пришлем тебе еще одеяло?

– Не нужно.

– Денег тебе хватает?

– Да. Потратьтесь лучше на себя.

Втроем им было неловко, и ни один не знал, что еще сказать. А если кто и решался, остальные не знали, что ответить.

Что они делали, пока дожидались ее появления? Теребили свои пальцы, поглядывали на часы, обменивались шуточками. Сколько мужества требовалось им, чтобы сидеть вот так, вместе? Мама говорила с папой? Где папа работает? Иви дивилась тому, что в такой судьбоносный момент интересуется мелкими подробностями их жизней. Родители убили ее много лет назад, оставили мертвой, но теперь ее страдания заставили их объединиться. По крайней мере, приехать к ней вместе.

После нескольких встреч они трое постепенно начали обретать способность рассказывать о своей жизни. Мама управляла небольшой домашней кухней, где готовились ланчи для учеников местной начальной школы. Отец работал менеджером на текстильной фабрике и преподавал в технологическом университете. Они рассказывали какие-то мелочи, Иви делилась секретами того, как надо принимать душ в тюрьме. Изредка, как ни удивительно, они даже смеялись вместе.

Время от времени ее вызывали в суд, а в целом жизнь шла как хорошо смазанные часы. Каждый день Иви делала обязательные отжимания, планки и растяжки. За исключением матраса, который быстро отсыревал и по ночам заставлял ее ежиться во сне, остальное было вполне приемлемым. Она ходила на занятия по иллюстрированию, хоть у нее ничего не получалось. Она кивала на наставления преподавателя, шептала «спасибо», а потом шла к раковине и медленно смывала с рук краску, палец за пальцем, наблюдая, как оранжевые, фиолетовые и синие разводы убегают в отверстие стока. Иногда думала про Айвэна и Айзека, про их дневники и про то, как записи в них расходились с реальностью. В ее мыслях они были живы.

На китайский Новый год Иви вместе с сокамерницами участвовала в конкурсе на лучшее украшение камеры в честь фестиваля весны. Она резала красную бумагу тупыми ржавыми детскими ножницами. Спешить было некуда. Она научилась ждать, пока придет момент. Сжать-разжать, сжать-разжать – Иви приспособилась к мерному ритму лезвий, скользивших по бумаге, будто это была кожа. Она готова была потратить сколько угодно времени, чтобы вырезать идеальный цветок – пышный и прекрасный.

Предельная концентрация привлекала к ней всеобщее внимание. 0173 подходила и вставала рядом с ней, засыпая вопросами и разглядывая ее работу. Когда Иви только оказалась в камере, 0173 показала ей, как заправлять кровать и куда ставить туалетные принадлежности. Помогла обжиться. Теперь она пыталась разузнать ее историю.

– Она любит читать, – говорила 0507, которая сидела в изоляторе уже долго. – Не такая, как мы, бескультурные. У нее есть шанс. Она выберется.

Прокурор не поверил в ее историю, но убедительных доказательств ее вины не было. Поэтому после положенного срока предварительного заключения обвинения с нее сняли. С нее, но не с учительницы Лю, которую разыскивали по подозрению в отравлении и поджоге. Никто не знал, где она.

Обоняние к моменту освобождения не восстановилось, зато успела вырасти новая кожа. Вечерний воздух Тайбэя показался теплым. Ховард остался в изоляторе заканчивать с документами. Инспектор Ляо подошел к Иви с двумя стаканами горячего шоколада.

– Прости, козьего молока не было.

Они присели на скамейку неподалеку от тюремных ворот. Дул приятный ветерок. Иви взяла напиток, тронутая тем, что он помнит.

– Вам не обязательно было приходить.

– Хотелось тебя увидеть.

– Думаю, не в последний раз. – Иви сделала глоток и добавила: – Но, как я уже говорила, нет смысла расспрашивать меня о вещах, которых я не знаю.

– Я пришел просто напомнить тебе не оглядываться назад.

– Шпионить за мной вошло у вас в привычку, да?

Инспектор Ляо высоко задрал брови.

– Думаете, я не замечала? – Иви громко расхохоталась. – Как вы слонялись вокруг моего дома целыми днями. Даже обедать ходили за мной.

– Я больше удивлен тем, что Чэн Чуньчинь не заметил, – признался Ляо. Кажется, он был даже рад, что шило все-таки вынули из мешка.

– Он не показал бы, даже если б знал. – Иви спрятала подбородок в вороте водолазки. – Вы не препятствовали моим встречам с ним.

– Не было нужды. – Инспектор поднес стакан к губам и отпил из отверстия на крышке, но тут же закрутил головой и сплюнул. – Горячо! Как вы это пьете?

Она вытянула губы и сделала большой глоток.

– Научилась не торопиться.

Инспектор вытер пальцы, испачканные шоколадом, о картонный держатель на стакане. Нахмурил брови.

– Научились у кого? У этого сумасшедшего?

Она покачала головой.

– Он не сумасшедший. Сумасшедший – это животное, гоняющееся за собственным хвостом. Но он не такой – по крайней мере, сейчас. Просто отличается от других.

– Отличается, значит… – Инспектор несколько раз кашлянул.

– Он монстр. – Иви задумчиво смотрела прямо перед собой. – Но это мало что говорит. Монстры