Так в народе именовался район вокруг нынешнего Князь-Владимирского собора на Петроградской стороне. Местность была болотистая, низкая и постоянно затапливалась при наводнениях. Ее называли «Мокрой» – отсюда и пошли Мокруши. Построенная здесь еще в 1708 г. церковь, освященная во имя святителя Николая, в народе называли «на Мокрушах». Пять лет спустя вместо деревянной была заложена мазанковая церковь – Успенская, которую стали звать «Успения на Мокрушах».

Последствия катастрофического наводнения 1924 г. на Мокрушах: разбитые барки, дебаркадер и смытые водой дрова на Малой Неве у Тучкова моста

Каменный храм здесь начали строить в 1740 г., в память рождения великого князя Иоанна Антоновича. Однако храм не достроили, и только Екатерина II, как говорится в легенде, возмутившись видом церкви, приказала ее достроить и освятить. Сперва был освящен Успенский придел, а потом главный – во имя святого князя Владимира, поэтому и собор стал именоваться Князь-Владимирским. У храма были свои обычаи и традиции: начиная с 1843 г. здесь ежегодно 22 сентября собирались кавалеры Ордена Святого Владимира, отмечая день его утверждения. В престольный праздник совершался крестный ход по приходу, а 10 июля – на мануфактуру Гука.

Улицы рядом с собором назывались Церковная и Храмовая. Поскольку названия были ярко выраженными религиозными, то они подверглись репрессиям: в 1922 г. обе улицы были объединены в одну и названы именем Константина Блохина – бывшего вагоновожатого петербургского трамвая, идейного большевика, погибшего на Гражданской войне.

Эта слобода возникла в начале XVIII в. у Адмиралтейства. Населяли ее люди «морского дела», то есть матросы, мастеровые и другие служащие, приписанные к Адмиралтейству. Память о слободе сохранилась в названиях двух улиц – Большой и Малой Морских.

Страшный пожар в ночь с 11 на 12 августа 1736 г. уничтожил дотла практически всю Морскую слободу. В столице подозревали, что пожар произошел не из-за несчастного случая, а в результате поджога, совершенного недоброжелателями императрицы Анны Иоанновны. Тайная канцелярия энергично взялась за расследование причин его возникновения и, как всегда, начала поиск виновных. В городе прошли массовые аресты.

Для выяснения масштабов ущерба и решения вопроса о новой застройке на пепелище Морской слободы и в других «погорелых местах» Кабинет министров поручил архитектору Михаилу Земцову вместе с «одним полицмейстерским офицером» произвести «опись обывательским домам и живущих в оных лицам». В результате были разработаны новые плавила застройки – увеличивалась ширина улиц, укрупнялись участки, между домами со стороны улиц предписывалось ставить ворота. Однако к выполнению намеченного плана приступить не успели: новый страшный пожар, разразившийся 24 июня 1737 г., спалил Греческую слободу по соседству с бывшей Морской слободой.

Опустошительные пожары поставили вопрос о коренном преобразовании планировки всего города, для чего была создана «Комиссия о Санкт-Петербургском строении». Стал разрабатываться новый генеральный план столицы, согласно которому была решена и судьба сгоревшей Морской слободы. Жителей бывшей слободы и погорельцев, не имевших средств на постройку каменных домов, намечалось расселить в новых районах.

В 1738 г. началась новая застройка территории у Адмиралтейства. Именно тогда в бывшей Морской слободе проложили Большую и Малые Морские улицы. Статус района изменился: селиться в этих местах теперь разрешалось лишь людям с достатком, которые могли возводить каменные дома. Их строили по «образцовым проектам» в один и два этажа. Некоторые старые здания на Большой и Малой Морских и сегодня стоят на подвалах тех самых «образцовых» домов…

Так называлась одна из городских застав Петербурга, созданная в XVIII в. в районе пересечения Царской перспективы (ныне – Московский пр.) с Лиговским каналом. А когда в 1838 г. появились Московские ворота, с двух сторон колоннады поставили караульные будки, и проезд был возможен только между двумя колоннами в центре, которые отстояли друг от друга на ширину кареты.

Постепенно название «Московская застава» распространилось на обширный район к югу от самой заставы. В XVIII – первой половине XIX в. это была малозаселенная окраина, потом – фабрично-заводской район. На рубеже XIX – XX вв. здесь появились такие известные промышленные предприятия, как «Сименс-Шуккерт», «Динамо», «Скороход», «Невская фабрика механического производства обуви» и др.

Район в ту пору был довольно неблагоустроенный. За Московскими воротами дорога становилась грязной и пыльной, а в ненастье превращалась в топкую грязь. Жители шутили, что в дождливую погоду «нашу улицу перейти, что Дунай переплыть».

За Путиловским мостом располагались городские поля, куда летом выгоняли огромные партии крупного рогатого скота, привозимого в Петербург на городской скотопригонный двор. В дороге скот не кормили, и он тощал настолько, что его было неудобно продавать. Чтобы скот, как говорится, «пришел в тело», его и отправляли в поля за Путиловским мостом. Продержав его там сутки-полтора на подножном корму, гнали обратно на скотопригонный двор – теперь уже на продажу. За год на этих полях бывало до 250 тысяч голов.

«Забытые углы столицы» – под таким названием популярная в столице «Петербургская газета» опубликовала в августе 1892 г. отчет об осмотре санитарным отрядом 1-го участка Нарвской части местности за Московской заставой, по правой стороне Забалканского (ныне – Московского) проспекта до Путиловского моста.

«За Московской заставой нет ни водопроводов, ни городских стоков, – сообщалось в „Петербургской газете“. – Дворовым водам деваться некуда, и они стоят до тех пор, пока не впитаются грунтом. При больших дождях воды накапливается такая масса, что она обращает все дворы в озера и затопляет выгребы, ледники, сараи и все помещения нижних этажей. То же самое бывает весной, при оттепели. Около домов, под пешеходными мостками, протекает открытая городская канавка, в которую домовладельцам предоставлено право проводить рукава для стока дворовых вод. Они воспользовались этой любезностью Городской управы и… вода продолжает по-прежнему стоять на дворах».

Московские ворота. Открытка начала ХХ в.

Причина заключалась в том, что канавка к тому времени давно уже засорилась и стояла выше уровня дворовых труб. В результате вместо пользы канавка приносила один только вред, вдобавок распространяя ужасное зловоние.

Обеспокоенные этой ситуацией, домовладельцы Московской заставы в 1886 г. подали коллективное прошение в Городскую управу, в котором просили обратить внимание на злосчастную канавку и призывали провести городские сточные трубы. «До сих пор никакого ответа со стороны Городской управы не последовало», – констатировал обозреватель «Петербургской газеты» в августе 1892 г.