Сохранилось ходатайство домовладельцев района за Московской заставой, с которым они обратились в конце 1899 г. в Городскую управу. В прошении они указывали на необходимость закрытия «зловонных канав», на крайнее загрязнение водосточных труб, на «безводные колодцы, расположенные по тракту», на «безобразное состояние мостовых», на «ночлежный приют, который служит притоном „темного“ люда», а также на «неотложность исправления и капитального ремонта Московских триумфальных ворот».

Участники Всесоюзного автопробега у Московских ворот. 18 августа 1925 г.

Под самими воротами мостовая была настолько испорчена, что, по словам современника, напоминала «американские горки»: «Проезд под такой мостовой сопряжен с опасностью для жизни. Мостовая эта находится под средней аркой, но по ней не ездят, хотя она стоит открытой, а пользуются боковыми проездами. На это безобразие неоднократно обращали внимание управы, но все тщетно!»

И тем не менее, несмотря на все эти проблемы бытовой неустроенности, места за Московской заставой облюбовали столичные дачники. Как протекал их отдых, можно узнать, к примеру, из сообщения «Петербургского листка» в июле 1897 г.

Вот что там говорилось: «Дачные колонии, приютившиеся за Московской заставой до Средней Рогатки, переполнены семейными дачниками. Жизнь здесь чрезвычайно тихая и, пожалуй, однообразная, но вот в чем горе: сюда стали все больше и больше стекаться аборигены Горячего поля, а с ними и множество отбившихся от дела мастеровых. Просторное Волково поле, небольшие лески и другие удобства привлекают сюда таких людей массами. Под открытым небом они проводят здесь время очень нескучно: старообрядческая община устроила у себя бесплатные обеды, и вот эти-то оборванцы и пользуются даровым столом. Днюют и ночуют бездомники в кустах и оврагах и нередко пошаливают. При таких условиях дачная жизнь в этой местности становится не особенно спокойной и тихой»…

Во второй половине 1930-х гг., согласно тогдашнему генеральному плану города, Московский проспект становился главной магистралью социалистического Ленинграда. Центр переносился на юг, а на новой главной площади города, нынешней Московской, стали строить шедевр сталинской архитектуры – «Дом Советов». Однако планы переноса центра города осуществлены не были – началась война, но помпезная застройка Московского проспекта в районе «Электросила» – «Парк Победы» – «Московская» дает представление о том размахе, с которым шло строительство «нового Ленинграда».

Во время реконструкции в 1936 г. разобрали Московские триумфальные ворота как мешавшие трамвайному движению. К тому же советским властям совершенно не было нужно напоминание о славе русского оружия «царских времен». Еще в 1918 г. исполком Петроградского совета распорядился ликвидировать царскую надпись на воротах как «позорную», теперь дело дошло и до самих ворот. Тогда же по обеим сторонам ворот были снесены и старинные дома кордегардии.

Колонны разобрали на отдельные чугунные блоки, которые во время войны использовались для строительства противотанковых оборонительных сооружений. Четверть века наш город жил без Московских ворот – восстановили их только в 1961 г.

Однако полностью исторический облик Московским воротам вернули только во время их реставрации к трехсотлетию Петербурга. При этом восстановили «посвятительную надпись» на воротах, текст которой, по преданию, сочинил лично Николай I: «Победоносным русским воинам в память подвигов в Персии, Турции и при усмирении Польши 1826 г., 1827 г., 1828 г., 1829 г., 1830 г., 1831 г.». Ниже – «1838» (на обратной стороне ворот – та же надпись на латыни).

Камнем преткновения едва не стало окончание надписи, напоминающее полякам о кровавом подавлении их борьбы за независимость. Однако польская сторона, всегда очень щепетильно относящаяся к напоминаниям о подобных исторических событиях, не стала противиться восстановлению исторической надписи. Таким образом, в вопросе о реставрации ворот победила историческая достоверность.

Еще одна любопытная деталь из истории Московских ворот: площадь перед ними в 1920 – 1930-х гг. служила одним из мест, где трудящиеся рабочих и фабрик Московской заставы в едином порыве поддерживали политику партии и ее мудрого вождя, а также гневно клеймили капиталистов и мировую буржуазию.

Митинговая площадь имени Сакко и Ванцетти – именно такое название могло получить место у Московских ворот, где 23 августа 1927 г. собрались на митинг протеста тысячи рабочих фабрики «Скороход». Сегодня имена Сакко и Ванцетти уже практически позабыты, а тогда, в 1920-х гг., они были известны на всем земном шаре, а в советской стране были одним из символов борьбы пролетариата с ненавистной «властью капитала».

«Дело Сакко и Ванцетти» явилось одним из самых громких уголовно-политических процессов ХХ в. Двоих американских граждан итальянского происхождения – рабочих обувной фабрики Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти – ложно обвинили в уголовном преступлении в апреле 1920 г.

Алиби им не помогли, а процесс из уголовного приобрел ярко выраженный политический характер: Сакко и Ванцетти, приверженцев анархизма, обвинили в том, что украденные деньги были необходимы для проведения политической кампании группы анархистов, к которой они принадлежали. Через семь недель судебного процесса обоих обвиняемых признали виновными в убийстве и приговорили к смерти.

Так называли в начале XVIII в. «Русскую cлободу», примыкавшую вдоль Невы к «Иностранному городу». Иностранцы называли эту местность «Русской слободой», а в русских документах чаще употреблялось название «Московская сторона».

Московская сторона была своего рода промышленной окраиной Петербурга – здесь находились Литейный и Пушечный дворы, Партикулярная верфь, Хамовный парусный двор, «запасные домы» (склады) и другие «предприятия» того времени со своими слободами. В то же время набережная Невы носила аристократический характер.

Здесь в начале XVIII в. поселились переехавшие из Москвы царевич Алексей, сестра Петра I Наталья Алексеевна, вдовы царей Федора и Ивана V – Марфа Матвеевна Апраксина и Прасковья Федорова Салтыкова. Дворец Натальи Алексеевны был самым большим в этой местности. В своем доме царевна основала одну из первых в Петербурге богаделен, дав приют и обеспечив питанием «престарелых и убогих женщин». После смерти Натальи Алексеевны в 1716 г. Петр I сохранил богадельню, а собранным в ней женщинам поручил воспитывать младенцев-подкидышей. В доме был устроен «нарочный с улицы чуланчик», где матери могли оставить ребенка, не объявляя о себе.

Спустя какое-то время дом Натальи Алексеевны перешел в казну и был передан Канцелярии от строений, которая руководила всеми казенными строительными работами в столице. Возле Канцелярии стали селиться художники, во дворце Марфы Матвеевны жил скульптор Растрелли. Ныне на месте дома Натальи Алексеевны – Храм Всех Скорбящих, что на углу Шпалерной улицы и проспекта Чернышевского.