погибнуть, поглотив Нияна, но её не должно было быть здесь. Всё пошло не так. Она поменяла ход пророчества, взяв на себя то, от чего я пытался её уберечь.

Я подозвал Октября, вменяя ему ответственность за её безопасность, когда я исчезну. Я знал, что ему можно доверять. Он непонимающе смотрел на меня своими тёплыми янтарными глазами, без зла, и я понял, что же она нашла в нём. Я был рад, что именно такой как он, будет рядом с ней, когда меня не станет. Я видел его в разных ипостасях, и не сомневался, что этот парень сможет защитить и сделать её счастливой.

Отпускать руку Аделины было тяжелее, чем я думал.

Прощай, моя душа, моя любовь. Надеюсь, я получу возможность в последний раз взглянуть на тебя и убедиться, что всё сработало и ты жива. Это единственное моё желание перед забвением или что там меня ждёт.

Покинув стены дворца, я вышел на площадь, призывая Духа Огня. Я готов был упасть перед ним на колени, лишь бы он помог. Долго ждать не пришлось. Он явился на мой зов и молча взирал на меня. Взгляд его был суровый, но не злой. Впервые, в этой пламенной глубине я увидел сожаление и понимание. Он знал, зачем я его призвал.

— Орголиус! Подожди! — раздался голос Осени за спиной, и какая-то надежда загорелась у меня в груди, что Аделина очнулась, хоть и понимал, что это лишь надежда.

Дух Огня посмотрел на неё, ожидая, чего она хочет.

— Прости, но, я должна попросить тебя пробудить Древо Жизни. Без твоего участия, Кристаллы Вселенной не работают. Если ты исчезнешь, то всё будет зря, — тихо сказала она.

— Зря? — чувствуя досаду, еле вымолвил я. — Что нужно сделать?

— Не знаю… я думала, что ты знаешь, — ещё тише сказала она.

— Проявить искренность, — раздался голос Кота, внезапно появившегося на поляне из леса. Он выглядел изрядно потрёпанным, и хромая, подошёл ко мне, пристально заглянув в глаза.

— Знаешь, — начал он, — когда она появилась у меня на острове после вашего прощания в небытие, она та-а-к горевала по тебе. Ты не смог внушить ей жизнь без тебя, она всё слышала, запертая в собственном теле, пока ты думал, что она спит. Видя её страдания, я понял, что ты не такой, каким все вокруг тебя считают. Она видела тебя настоящего, и любила таким, какой ты есть, — хрипло произнёс Кот, и я не мог ничего ответить, потому что внутри всё сдавило от горя.

Я желал быть с ней, больше всего на свете. Видеть её красивое, светлое, доброе лицо. Исполнить её мечты… но, сейчас я единственная преграда к её исцелению. Я знал, что очнувшись, она будет искать меня. Я знал, что ей будет больно. Но она будет не одна. Она сильная и сможет быть счастливой за нас двоих. Я благодарен ей за возможность познать любовь, и растворюсь в вечности с её именем на губах.

Слёзы потекли из глаз, потому что я не собирался больше сдерживать чувств. Скрывать это больше нет смысла. Они очищали меня.

— Вот и всё, — молвил Кот, плеснув из лап несколько капель моих слёз на Древо Жизни, что моментально сбросило окаменевшую кору. — Ты был сердцем этого мира, жаль, что некоторые поздно поняли, — вздохнул он, печально глядя на меня.

— Прошу, поторопись, — взмолился я, завидев восход третьей Луны.

Ты готов, моё дитя, — раздался ласковый шёпот Всевидящей матери.

— Я готов, — уверенно повторил эти слова, и Дух Огня поглотит меня. А я, лишь повторял её имя, пока не исчез, забыв кто я, и что я.

* * *

Кот заплакал глядя на витающий в воздухе пепел, что остался от Орголиуса. Осень, стояла, стирая слёзы, не в силах вымолвить хоть слово. Все, кто стал свидетелем самопожертвования Орголиуса, безмолвно оплакивали его. Никто не ждал от него такого, ведь не каждый из них был способен на подобное.

Древо Жизни дышало в ожидании возвращения своего хранителя. Лишь одно оно разрывало гробовую тишину скрипом своих ветвей.

Пепел стелился по земле, а затем начал вздыматься вверх в вихревом танце, ускоряя свой оборот. Пепельный ураган начал раскаляться, сверкая огненными вспышками и молниями. Почти все выбежали из дворца, кроме Октября и Гелиодора, чтобы увидеть, что происходит. В неистовом буйстве проявлялся образ Феникса, и в сердцах смотрящих усиливалось ожидание. Происходящее сейчас, казалось им невероятным, почти легендой, которая претворялась в жизнь.

Столб сверкающего пепла начал формироваться в объёмный шар, и оглушительно вспыхнув, явил Феникса, что распахнув свои восхитительные крылья, точно солнце. Ступив на землю, он окинул взглядом своих подданных, что упали перед ним на колени, а из глаз их потекли слёзы радости.

— Поднимитесь, — молвил он, — я всё знаю.

В его голосе не было гнева, а лишь тихая радость, что они наконец-то исцелились от грязи в своих сердцах. Всё это время он всё видел и слышал через Орголиуса. Он ждал, когда они проснутся, вспомнят, кто они и зачем созданы. Окинув Древо Жизни взглядом, молча кивнул головой, словно мысленно обещал ему скоро вернуться. Он умел говорить с ним. Древо проскрипело в ответ, и Феникс пошёл во дворец.

Завидев две печальные фигуры, сидящие возле светоча, он улыбнулся. Он чувствовал сострадание исходившее от них. Октябрь и Гелиодор, завидев Феникса, просветлели от радости, их сердца вспыхнули надеждой.

— Просыпайся, светоч, — ласково сказал Феникс ей на ухо, накрыв её золотым крылом.

Аделина распахнула глаза, глубоко втянув воздух, словно вынырнула из-под воды. Яркий свет слепил глаза, но при виде нового гостя, быстро догадалась кто он. Она искала глазами Орголиуса. Феникс молча отошёл от неё на шаг, наблюдая за немыми поисками того, кто ей так дорог.

— Ты хочешь знать, где Орголиус, дитя? — спросил Феникс.

— Да, — сдавленно ответила она, хотя сердцем понимала что произошло. Но верить в это не желала.

— Ты знаешь. Не терзай сердце, ведь он сделал это из любви к тебе. Ты погибала, и он спас тебе жизнь, — ласково ответил Феникс, сев рядом с ней.

Принять его слова она была не готова. Боль скрутила её душу, что кричала внутри от горя. Наружу вырвался лишь стон. Она отказывалась верить, что это правда. Но, всё присутствующие, глядящие с сочувствием на её муки, подтверждали этот факт.

— Верни его, умоляю. Ты же можешь? Скажи, можешь ли ты? — слёзно просила она Феникса, но тот лишь молча обнимал её за плечи, не находя слов, чтобы унять эту боль.

— Как же так? Почему он так