— Швейко в сторону, староват. — Евсеев выпрямился, сложил руки на груди. — Семаго сказал, вербовщику на вид не больше тридцати… Второй подходит. Посмотри, есть ли что по нему в нашей базе.

— Момент.

Кастинский произвел несколько переключений, подождал.

— В базе отсутствует, — сказал он и щелкнул клавишей, возвращая окна на место.

— Тогда пробивай по общей базе, — сказал Евсеев, разглядывая списки через плечо Кастинского. — Бузыкин, Бузыкин… Знакомая фамилия — а?

— Так точно, товарищ майор! — громко подтвердил Пушко. — Я тоже сразу заметил — Бузыкин! У меня ухо чуткое!

— Бузыкин — это из «Осеннего марафона», — со вздохом пояснил Кастинский. — Кино такое было. Советское. Там, где «тостующий пьет до дна». И «коза кричит нечеловеческим голосом».

— Точно. Молодец, Виталик, — похвалил Евсеев. — Вот ты им и займешься, этим Бузыкиным. Копай все, что по нему есть, потом ко мне… Да, проверь рейсы в Пензу. Вдруг окажется, что он улетел домой в тот же день…

Зазвонил телефон, Пушко быстро взял трубку, прокашлялся и с чувством собственной значимости пробасил:

— Старший лейтенант Пушко на проводе!

Евсеев улыбнулся, вспомнив себя, молодого неоперившегося лейтеху, сидящего за тем же столом. Неоперившийся, а раскрутил «Дичковскую тройку», вычислил Мигунова…

— Юр, а если все-таки не шестнадцатого? — сказал Кастинский. — Если раньше на день, на два? Что-то мне Бузыкин не катит, если честно. Какой-то он несерьезный. Вербовщик из Пензы… На кой ему упала эта Пенза?

— Да ни на кой, в том-то и дело, — согласился Евсеев. — И вполне может статься, что не шестнадцатого. Семаго оговорился, что Борис этот перед встречей еще к родительнице своей успел заскочить. Значит, не прямо из аэропорта к нему помчался… Погоди…

Евсеев посмотрел на капитана.

— Что это получается? Значит, родительница живет в Москве. А сын — в Пензе. Странно. Обычно бывает наоборот.

— Говорю, не лежит у меня душа к Бузыкину этому, — пожаловался Кастинский.

— Ладно, сперва давай по Пензе пошерстим, а потом будем дальше смотреть. А то зароемся в Борисах этих…

Евсеев выпрямился и хотел идти, но вдруг остановился, зацепился взглядом за монитор. Что-то там померещилось ему. Маленькие буковки, как черные мушки, сложились в зловещий узор… Это тоже он видел в фильме. Только не в «Осеннем марафоне», конечно, в другом. В фильме ужасов.

— А ну-ка увеличь мне парижский список, — попросил он Кастинского. — Нет, вот здесь, выше. Стоп. Вот здесь.

Он прикрыл глаза, помассировал пальцами веки. Нет, ему не показалось.

— Никого не узнаешь? — сказал он Кастинскому. — Место 35 «си».

Кастинский посмотрел.

— Упс-с… — выдохнул он.

Тридцать пятое место «си» в самолете, выполнявшем рейс «Париж — Москва» 16 октября, занимал пассажир Мигунов Родион Сергеевич.

— Блин, Юр… — Кастинский возбужденно хохотнул. — Я ж сперва не сообразил, это… Ха-ха! Думал, это тот самый Мигунов и есть, типа с того света откинулся!.. Ну, с Сибири, в смысле!

Он хлопнул себя по коленям.

— Это ж сын его, да? Сынуля родной?

— Да, похоже, его сын, — сказал Евсеев задумчиво.

— Хрен его знает, — Кастинский почесал затылок.

— А что такое? — подхватился Пушко, переставший к тому времени басить в телефон. — Кто такой Мигунов?

— Даже фамилию не стал менять, сукин кот, — Кастинский зло оскалился. — Гордится, значит, папашей своим… И чего он вдруг решил в родные края наведаться? Соскучился?

— Нет. Не думаю, что соскучился… — Евсеев прошелся по кабинету, подошел к двери. — Ты вот что, Виталик. Я сейчас вернусь. А ты Бузыкина проверь по-быстрому… Улетел он в свою Пензу или нет. Если улетел — леший с ним, побоку его пока что. И раскопай мне все по Родиону Мигунову. Сын шпиона, учился за границей, его еще выпускать не хотели, я за него чуть ли не ручался: мол, сын за отца не отвечает! Короче, все дела в сторону — Мигунова давай мне, понял?

Оказалось, что в Москву Мигунов-младший приезжал в составе делегации ОБСЕ на саммит «Москва-Брюссель», проходивший с 17 по 20 октября прошлого года. Фото его — вылитый отец! — имелось как на сайте ОБСЕ, так и на сайте Совета Европы, в разделе «Экспертный совет Комиссии по правам человека». Родион Мигунов значился там как эксперт категории «В», помощник главы Экспертного совета.

16 октября в 15–25 наружные камеры видеонаблюдения зафиксировали похожего на него молодого человека, входящего в подъезд дома, где проживает Семаго. Вышел он в сопровождении Семаго и его сожительницы Натальи Колодинской в 19–04.

Он появлялся там еще дважды — 18 и 20 октября, оба раза с подарочными пакетами в руках, с цветами… И оба раза покидал этот гостеприимный дом вместе с Семаго и Колодинской, после чего все трое садились в поджидавшее у подъезда такси.

Как удалось выяснить на том же сайте Совета Европы, Родион Мигунов участвовал во многих мероприятиях, устраиваемых этой организацией. В частности, он прочел несколько лекций на ежегодной конференции СЕ по правам человека в Пальма-де-Майорка, проходившей в середине сентября. Именно в это время, именно в Пальма-де-Майорка отдыхали Семаго и Колодинская… И там же, по показаниям Семаго, в ресторане «Палм Палас», он познакомился с мифическим вербовщиком Борисом!

А когда стали рыться в компьютерном фотоальбоме Семаго, то нашли интересные снимки: Семаго в обнимку с Родионом на фоне моря, Родион с Колодинской на корме яхты, все трое за столиком в ресторане… Никакого Бориса на фотографиях испанского отдыха не оказалось: только Семаго, Колодинская и Мигунов-младший!

— В этом мире случайностей нет… — многозначительно процитировал откуда-то Кастинский, знаток советской классики.

Он взял со стола чашку с эмблемой ФСБ — щитом и мечом, заглянул. На дне имелся липкий коричневый ободок. Кастинский понюхал ее, включил кофейник, сел.

— Просто Семаго пожалел его, — вслух сказал он. — И хотел вывести из игры.

* * *

— Не хотел его впутывать в это дело, да поймите же вы меня, наконец!

В комнате для допросов сыро и довольно прохладно. Но Семаго краснел и потел, то и дело вытирая лоб рукавом рубашки. Он едва не плакал. Его легенда о вербовщике Борисе развалилась, как карточный домик. Ему было стыдно, он расстроился, расклеился, как в день своего визита на Лубянку с повинной.

— А по-моему, это Мигунов вас впутал, а не вы его, — заметил Евсеев. — Причем он именно что — хотел. И хотел даже очень.

— Так ведь… — Семаго растерянно заморгал. — Он ведь только жить начинает! У него ж бабы, наверное, до сих пор нет!..

Евсеев сдержал улыбку. В устах Семаго это звучало, как если бы Мигунов был героем войны, инвалидом войны и вдобавок беременным на восьмом месяце.