– Чтобы не было больно, – объяснила шериф. – Вам ведь хорошо, правда?

– Чудесно. – Эбигейл уставилась на сидящего за столом мужчину. Глаза у нее высохли, во рту тоже пересохло. – Я вас знаю.

– Да, мы с вами познакомились, – подтвердил тот.

У Фостер получилось сесть, но пришлось прислониться к шкафу и зажмуриться, защищаясь от света и шума.

– В шахте? – спросила она.

– Нет, в особняке Пакера. Но потом я действительно запер вас в шахте вместе с вашим отцом и Джун. Удивительно, как это вам удалось оттуда выбраться. Вот сюрприз так сюрприз…

– Да уж! – Эбигейл по-девчоночьи хихикнула. Все происходящее выглядело ужасно забавным, но потом до нее вдруг дошло. – Дженнифер, те золотые слитки в пещере… Держу пари, ваш… кем он вам приходится?

– Прадедушкой, – подсказала шериф.

– Да. Так это их ваш прадедушка и искал. Я могу показать… Подождите. – Журналистка указала на Куинна. – Он знает. Он был там. У него ключ. Откуда у него ключ вашего дедушки?

Куинн и Дженнифер рассмеялись.

Эбигейл тоже рассмеялась. Взгляд ее зацепился за настенные часы над раковиной, каждый час на которых обозначался какой-то птицей.

Часы показывали десять минут десятого. Вечера.

Но как такое возможно? С тех пор как она вошла в кабинет с фотографиями Силвертона и журналом Праймака, наверняка прошло несколько часов!

– Ну что, пора трогаться, – сказал Куинн. – Пока снега еще не подвалило.

– Я должна поехать с тобой, – заявила его сестра. – Сказать по правде, большого желания у меня нет, но…

– Не надо, я сам все сделаю. Эбигейл, как насчет прокатиться? – повернулся мужчина к сидящей на полу девушке.

Та задумалась.

– А куда?

– Съездим в горы, покатаемся, – стал уговаривать ее Куинн.

– Зачем?

– Встретимся с поисково-спасательной группой, вытащим вашего отца из пещеры…

Фостер улыбнулась.

– Знаете, что я думаю?

– Что?

– Вы совсем другое замыслили.

– Неужели? И что я, по-вашему, замыслил?

– Что-то плохое.

Куинн поднялся из-за стола, наклонился и, взяв Эбигейл за руки, помог ей встать.

– Джен, помоги надеть на нее ботинки. Не хочу, чтобы ее нашли босой.

– Вообще-то это уже не важно, – отозвалась шериф.

– Ошибаешься, очень даже важно.

– Нет. Когда у людей случается гипотермия, когда они замерзают насмерть, их часто находят полуобнаженными. Бедняги сходят с ума, думают, что им жарко, и начинают раздеваться. Так что оставь ботинки здесь. Я позабочусь, чтобы их не нашли.

– Идти можете, Эбигейл? – снова повернулся Куинн к журналистке.

– Разумеется, я в курсе, как это делается.

Ощущая непривычную легкость в ногах, она осторожно, рассчитывая каждый шаг, прошла из кухни в прихожую. Там остановилась у круглого зеркала, посмотрела на свое отражение и наклонилась ближе, прижавшись носом к стеклу.

– Куинн, пока еще не поздно. Нам не обязательно это делать, – снова принялась урезонивать брата Дженнифер.

– И что? Остановиться сейчас? И ничего не получить? Из всех вариантов этот был бы хуже всех. Нет, мы доведем дело до конца!

Зрачки у Эбигейл уменьшились до размера черных песчинок. Она отвернулась от зеркала и направилась к передней двери.

– Джен, если мы начнем виниться, каяться, это… это будет недостойно нас всех… Джулиуса, дедушки, отца, нас с тобой…

Уже взявшись за дверную ручку, Фостер увидела на вешалке свою замызганную куртку. Она сняла ее с крючка, повертела, но так и не нашла, куда сунуть руки.

Куинн забрал у нее парку, взял ее за воротник и расправил, а Дженнифер помогла направить руки в рукава.

– Думаешь, отец зашел бы так далеко? – спросила она.

– Трудно сказать. Мы делаем это ради них всех.

Дженнифер отперла и открыла дверь, и Эбигейл ступила на крыльцо.

Вокруг далеких уличных фонарей кружился снег. Как странно, подумала журналистка, что он идет не везде, а только там, где свет…

– Господи, как красиво! – вздохнула шериф.

Фостер отыскала «молнии» на карманах парки и, повозившись, расстегнула их и сунула внутрь руки.

Брат с сестрой помогли ей спуститься с крыльца на снег, из-под которого, как копья, еще торчали острые кончики травы.

– Мы ведь всё правильно делаем? – снова засомневалась Дженнифер.

– Какая разница, если мы сможем потом жить в ладу с собой.

– А ты сможешь?

– Думаю, смогу. Все, что надо, – это забыть несколько дней не самого примерного поведения.

Втроем они прошли мимо молоденьких осин и шерифского «Форда». Гравий похрустывал под их ботинками и тапочками. Эбигейл шла босиком, не чувствуя холода.

Они подошли к «Бронко». Куинн уже открывал переднюю пассажирскую дверь.

Журналистка остановилась возле гриля, Дженнифер встала рядом с ней. Снежинки падали и таяли на теплом металле капота.

Брат шерифа похлопал ладонью по крыше.

– Ну, залезайте!

Пальцы Фостер нащупали в правом кармане что-то холодное и твердое. Секунд пять у нее ушло на то, чтобы идентифицировать предмет. Она не смогла вспомнить, как он называется, но сообразила, для чего предназначен.

– Дженнифер, – сказала Эбигейл, – знаете, я все забыла.

– Что?

Журналистка повернулась, прижала это к атласному халату Дженнифер и посмотрела на Куинна. В ушах у нее зазвенело. Шериф со стоном упала на колени. На снег брызнула кровь.

– Вы же не это имели в виду, когда говорили, что поможете моему отцу? Вы просто хотите…

– Эбигейл, у вас мозги свинтились от лекарства. Мы только хотим помочь вам и вашему отцу, – принялся убеждать ее Куинн.

Дженнифер поползла к дому, и Эбигейл на секунду засомневалась – может, Куинн говорит правду?

– Вы же не хотели стрелять в нее, – продолжал тот. – А теперь дайте мне ваш револьвер. Моя сестра умрет, если мы не…

Под правым глазом Куинна появилась маленькая черная дырочка. По щеке его потекла кровь.

Мужчина вскинул руки и потер дырку ногтями, словно его что-то ужалило и он пытался это что-то выцарапать.

Эбигейл повернулась к дому. Дженнифер забралась на крыльцо, но застряла у передней двери.

– О, Господи! – воскликнула шериф.

– Эбигейл Фостер, вы только что застрелили двух человек, – сказала себе журналистка.