собою никогда не видали и ныне не чаяли, и побежали в далние места, оставя все пусто»[797]. Татары, взятые в бою у Новобогородицка в июне 1689 г., сообщали, что русское нашествие вызывало панику в Крыму: «в Крыму был великой страх и никто не чаял, что им против таких войск устоять», даже торговцы и землепашцы, «оставя домы свои», бежали «в горы дикие, взяв с собою малую рухлядь». Хан «видя такую боязнь и страх, велел те их дворы и деревни жечь и около Перекопи посады и села, и деревни все вызжены без остатку»[798]. Вышедшие из крымской неволи осенью 1689 г. Дмитрий Волошанин и Хвеско Донец говорили, что «великая зело тревога была в Крыму», когда стало известно, «бутто войска руския идут в Крым Днепром и Дорошенка[799], сказали, бутто с москвою идет и того ради зело сполошены были так, что мало у иных духу было»[800]. Согласно слухам, которые собрали участники похода на Арабатскую косу во главе с лубенским полковником Л. Свечкой, гражданское население Крыма, как и в 1687 г., эвакуировалось с северных районов полуострова в страхе перед русским вторжением: «весь Крым возмутился великою боязнию, жен своих и детей, и невольников повезли даже в Козлов»[801]. Вышедший из крымского плена в 1690 г. казак Никита Барабаш рассказывал чугуевскому воеводе, что, когда Голицын подступил к Перекопу, «крымские орды все были в страхе, в великой боязни, и хотели с женами и детьми бежать за море, а иные в горы от наступления великих ратных людей. А полоненников всех в то время перековали и пометали в ямы и хотели в тех ямах жечь»[802].

Первоначально, по-видимому, Голицын рассматривал возможность прорыва за перешеек. В сопровождении Мазепы и других военачальников он даже выехал на рекогносцировку к расположенной на перешейке Орской крепости, желая «чинить над городом промысл и розъезжали, где б ошанцоватца, так и откуды имать… ратным людем воду и кормы». Однако «по осмотру» оказалось, что гетманским казакам и царским ратным людям «конских кормов взять негде, от самого Коланчака все потравлено и выбито, а наипаче воды достать невозможно, ни речек, ни колодезей нет по сей стороне Перекопи, а с правую сторону подле самыя стены перекопской облило Черное море, а с левую Гнилое, в которых обретаются воды соленые». Селения перед укреплениями на перешейке были выжжены для удобства обороны[803]. С. Глосковский сообщал даже о подготовке ночного штурма перекопских укреплений[804].

Крымцы, как представляется, уже проявившие упорство в ходе сражения в Черной долине, намеревались оказать сопротивление и после перехода противника через Перекоп, который также не собирался капитулировать. «Краткая история крымских ханов» повествует, что Селим-Гирей и татары, «держа наготове сабли и ружья и ожидая с отчаянием подступления неверных, стали по окраинам рва» Орской крепости, небольшим гарнизоном которой командовал Бегадир-ага[805]. Как отмечал А. Ишков, «и около Перекопи села и деревни, и слободы выжгли все сами для того, чтоб царского величества войскам в тех жилищах не было пристанища»[806]. По другому, также несколько преувеличенному, свидетельству пленного донского казака, Селим-Гирей, услышав о приближении московских войск, «зело испужался и велел перекопским жителем жен своих и детей с пожитки отсылать за море, а скот всякой метать, а дворы и всякое строение жечь», что в тот же день и было осуществлено[807]. Все это делалось, чтобы затруднить русским войскам приступ к Орской крепости.

Еще в январе 1689 г. в Москве были получены уже упоминавшиеся данные от пленных о состоянии перекопской артиллерии (100 больших и малых орудий). И хотя те же языки сообщали, что после работ по укреплению вала двухлетней давности «около де Перекопи и по валу перекопскому вновь ничего не построено и починки никакой не бывало»[808], штурм укреплений на перешейке не обещал быть легким. Ф. Зароса свидетельствовал, что татары собирались оборонять Перекоп, и, хотя в расположенной на перешейке крепости «немного было для обороны янычан», ее гарнизон усилили. По приказу хана туда «силою татар, годных к бою, с оружием побрали и осадили, обещаяся им всякому по пяти левков дати, толко за то самое время, сколко дней в осаде будут от войска государского боронитися»[809]. По свидетельству Мазепы, Селим-Гирей, «согнав со всего Крыму, как татарской, так греческой, армянской и жидовской породы, с каким хто могл быти оружием, посполство, застановился боронити города и валу перекопского, для чего и посадное поселение перекопское и деревни все ближние, готовящися ко обороне (о чем все языки сказывали), велел выжечь»[810].

По свидетельству выходца из крымского плена, смоленского дворянина Поплонского, хан надеялся, что после вторжения в Крым русское войско постигнет катастрофа из-за отсутствия еды и припасов, и потому не принял сражение перед Перекопом[811]. «Записка государевым мерным верстам..» отмечает безводье земель возле Перекопа[812], о том же свидетельствовали гетман Мазепа[813], татарские пленные, взятые в июне 1689 г.[814], а позднее — один из военачальников похода, В. А. Змеев[815], хотя, по свидетельству другого его участника, капитана Василия Сапогова, «нужды никакой ратным людем с первого дни (прихода под Перекоп. — Авт.) не было», в том числе и с запасами воды[816]. Однако даже если это было так, проблемы с водой, несомненно, бы начались в ближайшие дни, и тем более в случае перехода русских войск через Перекоп. Крымско-османские хроники также отмечают нехватку воды и продовольствия у подошедшего к Перекопу русского войска[817]. Таким образом, весь комплекс источников, как давно введенных в научный оборот, так и ранее неизвестных, однозначно свидетельствует в пользу крайне сложной ситуации с запасами пресной воды у русской армии на подходе к Перекопу и возле него. В ближайшей перспективе это грозило массовым падением лошадей и ростом числа людских смертей от обезвоживания. Вариантов было два: попытаться прорваться через Перекоп, вступив в новое сражение с армией хана, либо отойти в более безопасное место с расчетом на начало переговоров.

Русско-крымские переговоры

В итоге В. В. Голицын выбрал второй вариант. Он не решился перейти Перекоп, рассудив, что войско постигла бы судьба окруженного поляками и крымцами в 1660 г. под Чудновом В. Б. Шереметева[818]. Главнокомандующий полагал, что хан попытается завязать мирные переговоры. Эти надежды оправдались. Какого-то подобия статейного списка русско-крымских переговоров, по-видимому, не существует[819], но ход их с достаточной полнотой можно восстановить на основе показаний переводчиков Польского приказа Сулеймана Тонкачеева и