У меня появилось неприятное ощущение, что я пытаюсь ухватиться за соломинку. Но если ничего другого у тебя под рукой нет, приходится хвататься даже за такой ненадежный предмет.

Наконец появился бойфренд Роксанны — слегка запыхавшийся, как мне показалось, — и поцеловал ее в щеку.

Роксанна сказала:

— Познакомься, Сэм, это профессор Кори. В свое время я посещала его занятия по философии.

Я поднялся с диванчика, и мы пожали друг другу руки. Надо сказать, рукопожатие у него было так себе, вялое. Впрочем, он был вполне симпатичным на вид парнем.

Сэм спросил:

— Так вы, значит, читаете философию?

— Да, — ответил я и добавил: — Cogita ergo sum.

Молодой человек улыбнулся и сказал:

— Я занимаюсь физикой и в философии ничего не смыслю.

— Я тоже, — сказал я. Пора было уходить, но я еще не обо всем спросил Роксанну, поэтому снова опустился на свой диванчик.

Сэм тоже сел, и на мгновение над столом повисла тишина. Я нарушил ее, задав Роксанне очередной вопрос:

— Вы помните часы работы этой библиотеки?

Она посмотрела на Сэма, потом на меня и сказала:

— Полагаю, она работает с восьми до восьми.

— А что, если гость, взявший книгу или пленку, захочет выписаться раньше или позже указанного вами времени?

Роксанне было явно не по себе. Она нервно улыбнулась своему приятелю, потом быстро посмотрела на меня и сказала:

— В таком случае гость оставляет книгу или видеопленку у администратора, и она хранится там до открытия библиотеки.

Я кивнул.

— Что ж, вполне логично. — Потом я обратился к Сэму: — Выпить не желаете?

— Гм… Думаю, нам нужно пойти к столику. Метрдотель все еще его придерживает… Может, вы к нам присоединитесь?

— Нет, спасибо, — ответил я и спросил у Роксанны: — Вы, случайно, не помните, в каком режиме находился тогда видеомагнитофон? Какая кнопка была нажата — «воспроизведение», «запись» или, быть может, «перемотка»?

— К сожалению, нет.

Сэм сказал:

— Никак не могу въехать, о чем вы все время говорите.

Я посмотрел на него в упор и спросил:

— Как по-вашему, физический мир существует вне нашего сознания?

— Разумеется. Имеются тысячи всевозможных приборов, способных зафиксировать явления физического мира. Причем гораздо лучше, чем человеческие органы восприятия.

— Видеокамера, например?

— Совершенно верно.

Я поднялся со своего места и, обращаясь к Роксанне, произнес:

— Благодарю вас за то, что составили мне компанию.

Она тоже встала, пожала мне руку и сказала:

— Спасибо за напитки, профессор.

Я похлопал Сэма по плечу.

— Вы настоящий счастливчик, приятель.

Поймав краем глаза многозначительный взгляд Роксанны, я повернулся и направился к стойке бара, чтобы расплатиться.

Когда Роксанна подошла ко мне, я сказал:

— Спасибо за помощь. — Потом я протянул ей свою карточку и добавил: — Позвоните мне, если кто-нибудь еще станет задавать вам такие же вопросы.

— Позвоню, обещаю. Вы тоже звоните, если вам понадобится что-нибудь узнать. Дать вам номер моего домашнего телефона?

— Благодарю, он у меня есть. — Помолчав, я добавил: — Между прочим, ваш Сэм — отличный парень.

Я вышел из ресторана «Альма де Куба» и направился к Честнат-стрит, где меня ожидал взятый напрокат автомобиль.

Мои ноги не очень-то меня слушались, но мыслями я уже был в «Бейвью-отеле».

Я покатил назад в Нью-Йорк по Нью-Джерси-Тернпайк. Окружающая местность выглядела настолько уныло, что хотелось закрыть глаза.

Я нажал на педаль газа, хотя не было никакой необходимости спешить, чтобы проверить догадку, связанную с делом пятилетней давности. С другой стороны, парни из УПО наверняка зачеркивали на календаре дни, дожидаясь моего возвращения из Йемена, и теперь, должно быть, недоумевали, куда это я запропастился. Так что поторапливаться мне все-таки следовало — хотя бы для того, чтобы избежать ненужных вопросов со стороны федералов.

Я переключил радио на новостной канал, чтобы послушать последние известия. Ничего особенного сегодня не произошло. Да и вообще этим летом террористы не проявляли особой активности; во всяком случае, о каких-либо каверзах, затеваемых нашими друзьями-исламистами, ничего слышно не было. Однако, будучи сотрудником ОАС, я не особенно доверял пословице: «Когда нет новостей, это уже хорошая новость», — а парни, работавшие со мной в Йемене, считали такие периоды затишья дурным знаком.

Обдумав все это, я переключился на более насущные проблемы и еще раз прокрутил в голове беседу с Роксанной Скарангелло. Я понимал, что интервью с ней у меня получилось, что в работе со свидетелем бывает далеко не всегда. Тут все дело в нюансах: один неверно поставленный вопрос или не вовремя сделанное замечание — и вся работа может пойти коту под хвост. Однако если двадцать лет заниматься расследованиями, можно постепенно развить в себе такое полезное качество, как «шестое чувство». Поэтому маленькое открытие, касающееся гостиничной библиотеки в «Бейвью-отеле», объяснялось не одной только удачливостью детектива Джона Кори, но еще и изобретательностью, остроумием, выдержкой, умением принимать нестандартные решения и правильно формулировать вопросы, а также глубоким знанием человеческой природы. Ну и, конечно же, тем, что у меня был очень серьезный мотив.

Я хочу сказать, что хотя никто мне за это не заплатит, определенную награду я все же рассчитывал получить. Я надеялся засунуть все собранные мною по этому делу улики в задницы Джека Кенига и Лайэма Гриффита — причем как можно глубже, так, чтобы достало до самых мозгов. Жаль только, что Тед Нэш умер и я не смогу подвергнуть его аналогичной процедуре.

Часы на приборной панели показывали десять минут десятого вечера, и я подумал сколько времени сейчас в Дар-эс-Саламе. Наверное, примерно столько же, сколько и в Йемене — то есть самое начало утра. Я представил себе моего ангела, спавшего в своем номере в трехзвездочном отеле, окна которого выходили на Индийский океан. Как-то раз Кейт прислала мне электронное послание, в котором говорилось: «Здесь так красиво, Джон! Жаль, что тебя нет рядом». Как будто поездка в Йемен была моей идеей.

Только сейчас я понял, что скучаю по Кейт больше, чем мог себе представить. Но я был счастлив, что ее послали в приличное место, а не в такую дыру, как Йемен, хуже которой, по-моему, на земле ничего нет.

Правда, бывали у меня минуты, когда я желал ей оказаться в Йемене, а себя видел где-нибудь на Багамах, но это были лишь мгновения и им на смену быстро приходили мечты о нашей встрече. К сожалению, запланированное нами свидание в Париже сорвалось — частично из-за того, что нам предстояло вернуться на родину в разное время, но главным образом потому, что мне не терпелось снова заняться делом рейса № 800.