— Думаю, они до сих пор у нас. Если, конечно, какой-нибудь идиот их не выбросил.

— Какой-нибудь идиот?.. Кто же еще, кроме вас… имеет ключи от архива?

— Никто.

— Вот и отлично. Давайте зайдем туда…

Я последовал за Розенталем к двери под лестницей. Открыв ее, он зажег свет, и мы спустились в подвал. Там Розенталь отпер архив и направился в дальний конец комнаты, где на металлических стеллажах стояли картонные коробки со старыми квитанциями. На каждой из них были проставлены месяц и год, и через минуту я уже держал в руках коробку с наклейкой: «Квитанции видеотеки. Февраль 96-го — март 97-го».

Со всех сторон осмотрев коробку, я осведомился:

— Агенты ФБР в 1996 году расспрашивали вас об этих квитанциях?

— Я рассказал федералам о системе хранения документов и больше к этому вопросу не возвращался. Если они здесь что и искали, то без моей помощи.

Выслушав его, я снял коробку со стеллажа и поставил ее на стол.

Мистер Розенталь заметил:

— Насколько я понимаю, вы считаете, что эти двое взяли напрокат видеокассету и указали на квитанции свои настоящие имена.

Все мы детективы — в большей или меньшей степени, подумал я и сказал:

— Не скрою, эта мысль приходила мне в голову. — Я открыл коробку, под завязку набитую стопками старых квитанций, и подумал, что, пожалуй, не так-то просто классифицировать и хранить все эти бумажки.

Одну за другой я стал вынимать стопки квитанций, внимательно глядя на проставленные на обложках даты. Иногда мне казалось, что вместо нужной мне книжечки я найду адресованное мне послание от Лайэма Гриффита: «Вот так-то, Кори, мать твою!»

Просматривая квитанции, я спросил:

— Зачем вы все это здесь держите?

— У меня такая система: хранить все документы семь лет. Мало ли какие вопросы могут возникнуть у налоговой службы. — Посмотрев на меня, он добавил: — Или у ФБР. Я считаю, что семь лет — это оптимальный срок.

— Да, никогда не лишне прикрыть свою задницу, — заметил я.

Вытащив из общей стопки книжечку, датированную 12 июня — 25 июля 1996 года, я подошел поближе к лампе и начал ее пролистывать.

Мистер Розенталь сказал:

— Мы можем еще просмотреть квитанции на взятые в библиотеке книги — если вы не найдете то, что ищете.

— Конечно, — согласился я, дрожащими от волнения руками листая страничку за страничкой, чтобы поскорее добраться до заветной даты — 17 июля 1996 года.

Первая квитанция за это число находилась вверху страницы и была подписана неким Кевином Мабри из номера 109, взявшим для просмотра видеофильм «Буч Кэссиди и Санденс Кид». На следующей квитанции на этой же странице значилось имя Элис Янг из коттеджа номер 3, которая захотела посмотреть «Последнее танго в Париже». Затем шла совершенно неразборчивая подпись обитателя номера 8, находившегося, по всей видимости, в главном корпусе. Этот постоялец выбрал «Крестного отца». Я перевернул страницу и увидел еще две подписи и два названия видеофильмов, взятых напрокат в тот день, но, к большому своему сожалению, имени любителя кино из номера 203 так и не обнаружил. Последняя квитанция на этой странице была датирована уже 18 июля — следующим после катастрофы днем.

Я стоял и смотрел на раскрытую книжечку.

— Ну как? — спросил мистер Розенталь. — Повезло?

Я молчал.

Потом я обратил внимание на порядковые номера квитанций и увидел, что одной страницы не хватает. Разогнув книжку, я понял, что она аккуратно вырезана бритвой.

— Вот сукины дети, — пробормотал я.

— Извините, я не расслышал, — сказал мистер Розенталь.

Я швырнул книжку в ящик и сказал:

— Пойдемте отсюда.

Когда мы шли к выходу, мистер Розенталь обернулся и посмотрел на учиненный мною беспорядок.

Честно говоря, я с самого начала знал, что за два месяца, которые федералы провели в этих стенах, мысль покопаться в старых квитанциях их не могла не посетить. Из этого вовсе не следовало, что они были хорошими детективами, но ведь и полными идиотами их назвать тоже нельзя.

Тем не менее кое-что я все-таки узнал: кто-то из двух постояльцев номера 203 в библиотеке видеокассету для просмотра брал. И именно по этой причине из книжки с квитанциями исчезла одна страница. Великолепный образец дедуктивного мышления, которое привело к несуществующей улике.

— Может, хотите посмотреть квитанции на книги? — спросил мистер Розенталь.

— Нет, — сказал я, но, вспомнив кое-что из того, о чем рассказывала мне Роксанна Скарангелло, остановился и, повернувшись к мистеру Розенталю, произнес: — Я почему-то не увидел розовых копий квитанций на те видеофильмы, которые не были возвращены в библиотеку.

— Здесь их нет. Они хранятся отдельно.

— Отдельно? А почему?

— Мы храним их, чтобы точно знать, какие кассеты или книги нам не вернули.

— Когда же вы изымаете эти копии? — спросил я.

— Обычно через день или два после отъезда постояльца, когда окончательно выясняется, что выданный ему предмет утрачен.

— Что ж… давайте прикинем, какая картина у нас получается. Семнадцатого-восемнадцатого июля в номере двести три поселились двое, а восемнадцатого июля, в полдень, вы обнаружили, что они уехали, даже не потрудившись выписаться. Утром девятнадцатого июля к вам явились агенты ФБР с пропавшим покрывалом. Чуть позже в тот же день приехала еще одна группа федералов, которые стали опрашивать гостей и прислугу относительно обитателей номера двести три. Могло случиться так, что за это время кто-то из персонала вырвал розовый листочек из книжки и объявил какую-то кассету утраченной?

Мистер Розенталь сказал:

— Библиотекарь некоторое время ждет, пока горничная или кто-нибудь еще не вернет кассету или книгу. Если же этого не происходит, вечером того же дня или на следующий день соответствующая розовая копирка изымается из книжечки с квитанциями и передается бухгалтеру, который должен выставить счет за утраченную вещь. Иногда исчезнувший предмет все-таки возвращают по почте или он находится позже, тогда копия квитанции хранится до следующей ежемесячной инвентаризации. Но если пропавший предмет в течение длительного времени не отыскивается, он объявляется безвозвратно утраченным и копия квитанции помещается в архив налоговых документов.

— А что происходит с копиркой после этого?

— Как я уже говорил, все бумаги у нас хранятся в течение семи лет. И розовые копирки не исключение.

— Покажите мне этот архив!

Розенталь подвел меня к шкафу с наклейкой «Налоговые документы. 1996 год». Открыв его, он извлек оттуда коричневый конверт с надписью «Копии библиотечных квитанций» и протянул мне.