– Прошу прощения, милорд, – пустился в объяснения Ави. – Его светлость настояли… – Он сверкнул глазами в сторону графа.

– Ты все правильно сделал, – ответил Тристан. Собственное спокойствие его не на шутку встревожило.

Он повернулся к графу:

– Чем могу быть вам полезен?

Уиклифф указал концом трости на своего слугу:

– Эта ваш пиджак?

– Учитывая мою монограмму и герб, вышитые на видном месте, полагаю, что вопрос риторический. Тогда почему вы его задали?

Уиклифф наморщил лоб:

– Моя подопечная, леди Сесиль, вчера возвратилась в отель в этом пиджаке. Причем возвратилась незадолго до полуночи, после того как ее поиски не увенчались успехом.

Этих слов для Тристана было достаточно, чтобы мир погрузился во мрак.

Нет еще и девяти утра. Что бы там ни утверждала Сесиль, но в Уиклифф-холл отправили срочную телеграмму, заставившую графа ближайшим поездом выехать в Оксфорд.

– На что вы намекаете?

Уиклифф раздраженно повел бровью:

– У нас возникла проблема.

– Действительно, у вас и леди Сесиль возникла проблема.

– Причиной которой являетесь вы.

– По словам леди?

Уиклифф изобразил смущение:

– Леди хранит молчание, как и ожидается от нее в подобной ситуации. Однако доподлинно известно, что вас видели вместе на ярмарке, а сразу после того – вместе покидающими ярмарку, причем настолько поспешно, что леди Уиклифф оказалась не в состоянии проследовать за своей подопечной. Доподлинно известно также, что несколько часов спустя мою племянницу видели выходящей с лодочной станции «Леди-Маргарет-Холл», крайне взволнованную и в вашем пиджаке. Это случилось уже после того, как за ней отправили поисковую группу.

Тристан похолодел. Косвенные улики выглядели совершенно убедительно и неминуемо обрастут сплетнями. В такой ситуации в конце концов именно сплетни возьмут на себя роль судьи и присяжных.

– Допустим, мой пиджак проводил время с леди на лодочной станции. Но я там точно не присутствовал. – Он обращался больше к Ави, чем к Уиклиффу; слуга пялился на него с настолько очевидным разочарованием, что мог бы, черт возьми, взглядом прожечь дыру.

– Тогда где вы находились вчера между восемью часами вечера и полуночью?

Мужчина в сером принялся строчить в блокноте.

Тристан понимал, что все бесполезно: случившееся нельзя ни уничтожить, ни утопить в алкоголе. Катастрофа надвигалась неумолимо, как пущенная в цель пуля. Он тяжело прислонился к стене. Затем кивнул, словно сам себе, и заявил:

– Где я провел ночь, не ваше дело.

– В таком случае попрошу вас проследовать с нами в Уиклифф-холл.

– Разумеется, – легко согласился Тристан. – Как только прибудет мой адвокат. Ави, будь добр, отправь телеграмму Бидлю в Сент-Джеймс.

Лицо графа Уиклиффа вытянулось:

– Как, в Лондон?

– Да. – Тристан уселся в кресло с подголовником и вытянул длинные ноги. – Адвокату понадобится не более трех часов, чтобы добраться сюда. Желаете подкрепиться?

В светлом и просторном зале ресторана отеля «Рэндольф» пахло летом – благодаря расставленным на столах цветам в огромных вазах. Многоярусные серебряные блюда ломились от сэндвичей и пирожных с лимонным кремом, к свежайшим сконам подавали маленькие фиолетовые баночки с джемом и густые сливки. Настоящий пир для сладкоежек! Однако Люси с таким же успехом могла бы попробовать на вкус опилки. Все ее чувства притупились. Снова и снова перед внутренним взором возникал размытый силуэт Тристана за кухонным окном. Все кончено. Она никогда больше не изведает его поцелуев.

– Дорогая, если вы предпочтете уйти, никто не обидится.

От неожиданности Люси вздрогнула всем телом и медленно повернулась направо. Леди Солсбери! Пожилая дама обращалась именно к ней. На лице графини было написано неприкрытое беспокойство. Как она узнала?

Люси откашлялась и осторожно проговорила:

– Простите меня. Я сегодня несколько рассеянна.

Леди Солсбери кивнула:

– Какой позор… Не берите в голову, вашей вины тут нет. Хотя кое-кто не упустит возможность над вами поглумиться. Лично я никогда не симпатизировала тому, что в Германии называют Sippenhaft, родственная ответственность. Коллективное наказание за глупость, совершенную одним членом семьи, – как по мне, так это попахивает социализмом.

Что все это значит? Люси незаметно обвела взглядом стол. Затем весь зал. Теперь она видела скрытое напряжение, гудящее среди ослепительного изобилия; пусть неуловимое, но оно все же присутствовало. Встречаясь с Люси взглядом, женщины отводили глаза; сплетницы переставали шептаться и отворачивались друг от друга.

Люси спохватилась, что уже несколько минут держит в руке чашку, и наконец поставила ее на стол.

– Для праздничного обеда гости выглядят несколько взвинченными.

Леди Солсбери вопросительно взглянула на нее:

– Разве вы не слышали?

– Не слышала о чем?

– О боже, так вы не знаете!..

Люси ощутила панику. По спине пробежали мурашки.

– Что случилось?

Леди Солсбери посмотрела направо, затем налево и придвинулась еще ближе:

– Ваша кузина… леди Сесиль… Предположительно она вчера вечером не вернулась с ярмарки. На поиски отправили целую группу.

Люси обмерла:

– Ее нашли?

Графиня неодобрительно вздохнула:

– Девушка вернулась сама. Целая и невредимая. Почти. – Она многозначительно приподняла левую бровь: – Предположительно лорд Баллентайн исчез вместе с ней. А затем, уже с наступлением темноты, она явилась в его пиджаке.

У Люси зазвенело в голове. Глаза застила белая пелена. Затем вновь прорезались очертания предметов и краски, шепот усилился до гула.

– Леди Люсинда?

Люси уставилась в насмешливые глаза леди Солсбери и прошептала:

– Это невозможно…

Графиня покачала головой:

– Позор. А ведь такая милая девушка. Теперь помолвка будет сопряжена со скандалом. Хотя в ее-то возрасте… Без сомнения, глупышка сочла это ужасно романтичным.

Люси хотелось заткнуть ладонью рот леди Солсбери, лишь бы только перекрыть поток льющегося в зал яда.

Все это неправда.

Однако правда никому не известна, кроме нее и Тристана.

Разве что он уже сознался, и теперь Люси станет изгоем в обществе.

– Вам нехорошо? – Леди Солсбери выглядела искренне озабоченной. – Черт возьми! Мне не стоило преподносить эту новость в столь бестактной манере.