В зале многие присутствующие повернулись к Степлтону, чтобы посмотреть, есть ли у него кольцо, о котором идет речь. Перстня не оказалось. Однако с близкого расстояния можно было бы разглядеть на безымянном пальце левой руки полоску более светлой кожи, след от кольца, вероятно снятого перед процессом. Трудно сказать, было ли это отпечатком перстня, описанного Катрин, или случайным совпадением.

— Тогда, — продолжила девушка, — я укусила его за руку.

— За какую руку, Катрин?

— За левую.

Банкир снова нервным движением дотронулся до перевязанной руки. Все присутствующие заметили эту повязку, теперь она воспринималась скорее как компрометирующая деталь.

Банкир, который, как и остальные обвиненные, до сих пор придерживался предписания адвоката молчать, встал с налившимся кровью лицом и вспотевшим лбом. Его колотило.

— Это маленькая лгунья, все это ложь! Я расскажу вам, откуда взялась эта рана, — сказал он, показывая на перевязанную руку.

— Обвиняемый Степлтон, прошу вас сесть на место и замолчать, — вмешался судья Бернс.

Адвокат Шмидт тоже обернулся, рассерженный этим инцидентом, он был явно обеспокоен тем, что его клиент может еще что-то добавить. Считая, что бесполезно вызывать для свидетельских показаний всех четверых обвиняемых, он сделал жест, повелевавший банкиру сесть.

— Нет, я не замолчу, — сказал тот, — с меня хватит этого маскарада!

— Господин Степлтон, прошу вас немедленно сесть, иначе я обвиню вас в неуважении к суду, — пригрозил судья.

— Возможно, присутствующие здесь знают, что мой сын — эпилептик, ваша честь. К тому же я почетный президент государственного фонда помощи эпилептикам Нью-Йорка. Недавно, — продолжил банкир, — у него был приступ, я пытался вытащить ему язык, и он меня укусил.

Этот до сих пор казавшийся невозмутимо-холодным и бесстрастным человек весь покраснел. Внезапно он всхлипнул, словно переполненный чувствами. Потом он поднял голову, и все смогли увидеть по необычному блеску его зрачков, что он в самом деле плачет.

Его жена встала и, уткнувшись в розовый носовой платок, чтобы заглушить конвульсивные всхлипывания, покинула зал, опираясь на руку потрясенной сестры. Это выглядело несколько театрально и все же вряд ли могло быть заранее спланировано. И снова в зале пронесся ветерок перешептываний. Одной фразой банкир реабилитировал себя перед публикой и присяжными.

Судья вновь вмешался:

— Присяжные заседатели, я прошу вас никоим образом не принимать во внимание сказанное Степлтоном. Господин Степлтон будет иметь возможность высказаться, если его вызовут в качестве свидетеля. А пока его слова не имеют никакого веса. Что же касается вас, доктор Шмидт, то прошу впредь лучше контролировать своих клиентов, иначе я буду вынужден прибегнуть к строгому наказанию. Я ясно выразился?

— Я понимаю, ваша честь. Но обвинения, выдвинутые против моего клиента, носят настолько шокирующий характер, что подобная эмоциональная реакция вполне нормальна.

— Не в зале суда, — перебил его судья Бернс. Затем он повернулся к Катрин и спросил: — Мадемуазель Шилд, вы готовы продолжить давать показания?

— О да, — ответила Катрин.

— Катрин, — сказал прокурор, — последнее, что вы нам сообщили, это то, что укусили господина Степлтона за левую руку. Как он отреагировал?

— Ну, он вскрикнул и убрал руку, он отпрянул назад и… оставил меня.

— Вы хотите сказать, что с того момента он больше в вас не входил?

— Да. Но он был рассержен, нанес мне несколько жестоких пощечин — я думала, что он снесет мне голову. Мое лицо болело, а во рту я чувствовала вкус крови. Я поняла, что началось кровотечение. Я крикнула: «Вы меня убьете, прекратите, прекратите, умоляю вас!» У меня уже не осталось сил, я плакала, ощущая слабость. Но он был очень зол. Он мне сказал: «Ты заплатишь за то, что сделала, грязная тварь!» Он схватил меня за волосы и с помощью своего дружка перевернул на живот, и тогда я подумала, что умру. Я почувствовала сильную боль, будто что-то разорвалось, словно что-то с силой вдавилось в меня. И я поняла, что он вошел в меня… вошел в меня… сзади.

После небольшой паузы, пока Катрин приходила в себя, сморкаясь в платок, прокурор продолжил:

— Вы хотите сказать, что вас принудили к анальному сексу?

Какой стыд, что она должна признаваться в том, что перенесла подобное оскорбление!

— Да.

Она склонила голову. Казалось, силы ее покинули. В зале царила мертвая тишина.

— Катрин, — сказал прокурор, помолчав, — вы можете рассказать суду о том, что было дальше?

— Я почти лишилась сознания и уже не сопротивлялась. Тогда, не знаю, как это получилось, банкир остановился, и я почувствовала, как он выходит из меня. Он громко вскрикнул… я почувствовала на своих ягодицах теплую жидкость и поняла, что он только что кончил. Он засмеялся. Его друг тоже хохотал. Он сказал: «Мой дядя уже закончил». А коротышка ответил: «Посмотрим, сможет ли моя тетушка Лулу продержаться дольше». И они оба смеялись как ненормальные. Они перестали мной интересоваться. Мужчина в платье и парике больше меня не удерживал. Тогда я решила, что это мой шанс убежать. Я перевернулась на рояле, хотела встать, но мужчина в красном платье заметил это и занес руку, чтобы дать мне пощечину, но я тоже подняла руку, чтобы его ударить. Он наклонился, чтобы избежать моего удара, я задела его парик, и тот свалился с головы. Коротышка засмеялся и сказал: «Моя тетушка Лулу потеряла шевелюру!» Мужчина в красном платье ничего не ответил, он был явно недоволен, подобрал парик и снова его надел. Я хотела воспользоваться моментом и ускользнуть, но поняла, что в комнату только что зашел еще какой-то мужчина, в темных очках. У него в одной руке была клетка и очень высокий бокал с шампанским в другой.

— Вы можете опознать этого мужчину?

— Да, это вон тот, — сказала Катрин, кивнув в сторону Джозефа Харви.

Вопреки рекомендациям своего адвоката тот настоял на том, чтобы оставить черные очки, даже если это станет причиной предвзятого отношения жюри.

— Вы разглядели то, что было в клетке?

— Нет, он ее прятал, чтобы я не смогла увидеть, что находится внутри.

— Что вы делали в этот момент?

— Ничего, я была напугана. В любом случае первые двое взяли меня за руки, снова уложили на рояль на живот. Я кричала, не зная, что они хотят со мной сделать. Я слышала, как они смеялись позади меня, они все одновременно дотрагивались до меня. Я услышала, как третий мужчина сказал: «Вы увидите, что я собираюсь сделать с ее маленькой розовой попкой». Тогда я обернулась и увидела, как он склоняется надо мной и берет за ягодицы. Затем он поднялся и сказал: «Держите ее как следует, она попытается сопротивляться. Приобщим ее к кое-чему на самом деле новенькому, к такой маленькой мышке… Раздвиньте ей ягодицы». Тогда двое других…