Улыбнулся. Потянулся. Не спеша встал.

— Если с этим миром… Если с госпожой Еленой Беранек хоть что-нибудь случится, очень НАДЕЮСЬ, что найду тебя, блядь гребаная, где бы ты ни пряталась!

Подождал, дав программе-переводчику потрудиться. Надеюсь, словарь синонимов не подкачает?

Ее рука потянулась вверх. Пульт! Не-е-ет, не убежишь, коротышка!

— А для начала я ваш долбаный вонючий сверхсекретный проект перед всеми распялю, как шлюху на диване! Джимми не такой дурак, чтобы просто уйти. Он своему дружбану Том Тиму кое-что на память оставил. Маленький такой файлик. Письмецо с гарантией…

Подействовало? Маска все та же, только вот рука уже к пульту не тянется. Ну, Отец Лжи, выручай!

— Сперва — адрес. Вы квартируете не в Австралии, верно? И не в Европе, конечно. До Риги целых десять часов лету, но… На карте есть. Потом — назначение проекта. Вы воздействуете НЕ на спящих, госпожа Джоанна, не так ли? Секретность — «только для глаз», твою мать!

Вновь подождал, дал переварить. И не только переводчику.

…Тихо-тихо дышала Мирца.

— И — персонально, начиная с самого Джимми. С того, как ему на виндсерфинг денег не хватало — и на колледж для потомства тоже. Платят хорошо, но ведь трое детей… Продолжать? Или госпоже Беранек ни к чему знать детали?

— Я презираю ваши угрозы!

Так и сказала — словами. Я… Презираю… Ваши…

Кажется, самое время смеяться.

— Вот, твою дивизию, непонятливая! Ничего и доказывать не придется! Стоит прессе кость кинуть — вместе с файлом «Гипнономикона». Да ваше правительство по жилочкам растащат! Не за ту дрянь, над которой работаете, а именно за ваше хобби. Сначала — правительство, потом и вас, штукарей. Святоши — сами знаете за что, врачи — потому что снотворное продавать надо, жены — дабы мужья блядей во сне не видели, их мужья — аналогично. И, конечно, евреи. С фондом Симона Визенталя еще не знакомы?

— Почему? — Маска исчезла, глаза горели ненавистью и… Нет, пока только ненавистью. — Евреи — почему? Что вы мелете, идиот? У меня самой муж…

«Идиот»? Прогресс, прогресс!

— Или вы не знаете, госпожа Джоанна, что захотят видеть каждую ночь эти страшные антисемиты? Ой, вэй! У дяди Изи инсульт!.. Продолжить? Родители, дабы детки во сне…

— Что вам надо?!

Вот и все! Можно и дух перевести. Спеклась, коротышка?

— Пословица есть такая: попал в говно — сиди и не чирикай. Вот и не чирикай! Файл… Носитель информации беречь как собственный… глаз. Между прочим, Елена Беранек — тоже личность, не правда ли? Начнет тебе, бляди, по ночам являться. И потомкам твоим до седьмого колена!

— Хватит! Подонок!..

Бетси-Джоанна дернулась, рванула ворот крахмально-белой блузки.

— Ты!.. Я не убийца! Госпожа Беранек имеет право сама принять решение. Это будет не самоубийство, она мертва, ясно? Мертва! Ее похоронили…

И снова — улыбку пошире.

— Я тебе, суке, морду разобью. Виртуально — но больно. За такие слова, христианка хренова!

Отшатнулась, на миг закрыла глаза. Умолкла. Снова поглядела — но уже иначе.

Друзья Джимми, ну конечно… Я должна была догадаться, кого он тут приветил!.. Вы забыли еще одну опасность, господин Том Тим Тот! Как вам идея — создать секту из тех, кто собирается стать бессмертными? Гуру отбирает кандидатов, неофит глотает десять упаковок снотворного — и оказывается здесь, в Эдеме, который построил Джимми.

Логично! — ничуть не удивился я. — Вы — первая, госпожа Квест?

— Не я!

Новая маска, совсем иная. Оскал — как у клыкастого с картины Эль-Фано.

— Первый есть. Это сам Джимми. После того, как мы уничтожили все файлы и решили ликвидировать главный носитель, ваш дружок пришел домой, написал несколько писем — и лег спать. Только упаковок было не десять — восемь…

«Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли ты прогреметь голосом, как Он?»

«Значит, я в вас не ошибся! Вы продолжите то, что я начал, друг Том Тим».

— …Вероятно, хотел попасть сюда, бежать в свое грешное бессмертие. Как видите, его здесь нет. Джеймса спасли, не волнуйтесь! Но Господь справедлив. Теперь ваш дружок — просто растение. Где бродят его разум и душа — ведает лишь Тот, Чью волю он презрел… В компьютере будут подробные инструкции, госпожа Беранек. Вам самой предстоит распорядиться вашей судьбой… Да, господин Том Тим Тот, в компьютере есть письмо и для вас. От Джимми. Как ни странно, на этот раз он совершено прав. БЫЛ прав. Почитайте — и подумайте…

На лице-маске — неподвижная усмешка. Так смотрят на горящий костер, пожирающий прах еретика.

— Не провожайте!..

— Изыди! — выдохнул я. — Vade retro!

Пальцы с коротко постриженными ногтями сжали пульт. Впились. Вцепились.

[…………………………..]

— Как думаешь, Тимми, он… он вернется, выживет? Ведь Джимми не умер, не умер, да? Если не умер, надежда еще есть!

— Он сильный, ему тридцать лет. Спортсмен, серфингист. Он выживет, Мирца!

— Я мертвая, Тимми, я не верю в бога. Но я помолюсь за него, за Джимми.

— За бога трудно молиться… Как ты думаешь, мою молитву услышат?

[…………………………..]

«Можешь ли ты посылать молнии, и пойдут ли они и скажут ли тебе: вот мы? Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя».

«Друг Том Тим!

Если Вы читаете письмо, значит:

1. У меня ничего не получилось;

2. Вы поняли, зачем нужны.

Жалею о том, что не смог заселить мою (мою, Том Тим Тот! Мою!) Землю, такими, как госпожа Беранек. Она бы управляла своим новым миром, а Вы бы даровали ему законы. И стал бы Ваш «Гипнономикон» новой Благой Вестью…»

Черные буквы на белом экране — беззвучные, равнодушные. Странно, я даже не слышу его голос. Зачем ты сделал это, друг Джимми-Джон? Хотел разделить судьбу рыжей? Надеялся, что тебя-бессмертного не решатся убить? Ведь ты все-таки гений.

«…Как видите, пытаюсь шутить даже сейчас. Я почти спокоен. Единственный камень, единственный грех, который мне не снять с души, Вам известен. Вы упрекали меня за Альду, но в экспериментальных файлах существовало еще несколько — не людей, но разумных личностей. У них не оказалось даже друга Том Тима. Могу лишь верить, что хоть один из них — обычный человек, видевший очень странные сны…»

…Акула за монитором. Пальцы бегают по клавишам; на столе, под рукой, таблетки — восемь упаковок. Кто стоял за твоим плечом, Джимми-Джон? Призрак стриженой девушки в красном платье?