Он успел послать в Смоленск гонца, и предупреждённый Давид отправил ему на помощь своего сыновца Мстислава Романовича, дав ему полки над началом смоленского тысяцкого Михалки и своего подручника Ростислава Владимировича.

Путаясь в весеннем тяжёлом снегу, войско смолян изо всех сил спешило к Витебску. В последний день, когда до города было рукой подать, пошёл обильный снег. Он завалил дороги, намёл в лесу аршинные сугробы, замедляя движение, но горячий Мстислав торопил и торопил своих людей.

- Не время медлить, - говорил он Михалке, ехавшему рядом. - Своя земля нам подмога. Да и Борис друцкий не станет отсиживаться за стенами, когда нас увидит!

дозорные доносят, что на подмогу к Ольговичам идут полочане, - отвечал Михалка.

- А пущай идут. Небось, не половцы! Как-нибудь справимся…

Последняя ночёвка была короткой. Поднявшись чуть свет, Мстислав поднял войско и двинулся навстречу Ольговичам.

В этот поход Олег Святославич взял сына Давида. Они пришли к Витебску накануне, успели встретить союзные полки полочан и приготовились к осаде и бою, когда дозорные обнаружили смольян.

Мстислав не ожидал, что черниговцы его опередят, но не стал тратить время и готовиться к битве. Едва густой заснеженный лес раздался перед его воинами и они увидели бревенчатые стены Витебска над двинскими берегами, Мстислав кликнул знаменошу и велел расчехлять стяги.

- Братья и други! - воскликнул он звенящим от предвкушения битвы голосом. - Постоим за Мономашичей! Не дадим Ольговичам нашей земли!

- Погодь, - попробовал остановить его Михалка, - дай хоть полки снарядить…

- Да какие там полки! - запальчиво перебил его Мстислав. - Враг на земле нашей! Гнать его надо!.. Ты иди лесом, а я ударю в самое сердце.

Старшая дружина сгрудилась вокруг своего князя. Молодшая горячила коней, готовая сорваться на скок. Мстислав первым пришпорил коня.

Ольговичи ждали атаки. Они стояли плотным строем - в середине пешцы и лучники, справа и слева два крыла конницы. Союзники-полочане располагались поодаль, закрывая черниговцев со стороны леса.

Взрывая снег, поднимая колючую белую пелену, мчались смоляне. Мстислав припал к луке седла, держал меч на отлёте, в упоении скачки кричал что-то яростно-счастливое. Лучники выпустили навстречу тучу стрел. Кто-то упал, под кем-то рухнул конь, но бешеный натиск остановить было невозможно. Княжеская дружина ворвалась в сердце войска смолян, и завязалась сеча.

Мстислав прорывался туда, где под стягом мелькало ярко-синее княжеское корзно. Окружавшие его отроки размётывали в стороны всех, кто вставал у князя на пути. Мстислав спешил, но кто-то из бояр поспел первым - на глазах у князя воин в синем корзне покачнулся в седле и упал наземь, роняя оружие. Стяг заколебался, качнулся из стороны в сторону раз, другой и, подрубленный, упал, исчезнув под телами. Черниговцы дрогнули.

С другой стороны Михалка вёл свои полки на полочан. Но те встретили смолян такой тучей стрел, что пешцы не выдержали. Сначала они замедлили шаг, а когда полочане двинулись навстречу, дрогнули и побежали. Михалкина дружина сталась почти одна и хоть приняла бой, но отступила.

- Рубон! Рубон! - загремел над полем боя старинный боевой клич полочан, кинувшихся в погоню за разбегающимся врагом.

Михалка изо всех сил пришпоривал коня. Попасть в плен - что могло быть позорнее? Но кроме поражения в битве грозила и другая беда - победа ударит в голову Ольговичам, и тогда не миновать новой большой войны. Спеша к спасительному лесу, Михалка боялся оглянуться и всё ждал, что вот-вот падёт под ним раненный стрелой конь или его самого вырвет из седла по-половецки брошенный аркан.

Опушка приблизилась, деревья расступились и сомкнули свои молчаливые ряды у него за спиной. Только тогда Михалка обернулся.

Полочане не преследовали беглецов. Похватав кого успели, они повернули назад, где у берега Двины смоляне Ростислава Владимировича добивали черниговцев и ворвались к ним в тыл.

Сам Мстислав этого не знал. Как ураган, он промчался по полкам черниговцев, разбил их и потоптал стяги. Сотский крикнул ему, что убит кто-то из противных князей, и Мстислав готовился праздновать победу. Враги бежали, и их прогнал он.

Разметав черниговцев по берегу Двины, Мстислав с довольной улыбкой остановил наконец коня. Дружинники собирались вокруг него. Некоторые гнали перед собой взятых в полон черниговцев.

- Что, получили на орехи? - посмеивались над пленными смоляне. - Князь ваш убит, стяги порублены.

- Повадился кувшин по воду - тут ему и конец пришёл, - усмехнулся Мстислав. - Ворочаемся к полочанам!

Бросив меч в ножны, он первым поворотил коня к высокому берегу Двины, где ещё догорал бой. Мстислав не спешил - чувствовал, что биться больше не придётся: само его появление сломит сопротивление последних черниговцев и полочан. Князь уже улыбался, представляя, как победителем въедет в Смоленск. Хорошо бы взять в полон кого-нибудь из черниговских князей! То-то было бы ему чести! Оторвавшись от Ростислава Владимировича, он скакал во главе своей дружины и всё ещё продолжал улыбаться, пребывая в сладостных мечтах, когда въехал в самое сердце чужих полков.

- Братцы, это ж князь! - крикнул кто-то, и несколько рук схватили за узду и упряжь коня.

- Знамо, князь, холоп, - гордо выпрямился Мстислав. - Убери лапы, мужичье!

- Князь! Князь! - загалдели вокруг. Не только простые пешцы - несколько дружинников окружили Мстислава.

- А ну-ка, слезь, княже, с коня! - по-хозяйски протянул руку к поводу коня какой-то боярин.

- Да ты что? - вспылил Мстислав. - Да кто ты такой?

- Я-то? - Боярин усмехнулся. - Я Олега Святославича тысяцкий Евстигней!

- А, - Мстислав разинул рот, - а где…

- Князь-то? А вон!

Евстигней мотнул головой: в стороне под слегка помятым стягом - видимо, его подняли из-под конских копыт, - стоял Олег Святославич. Без шелома, лицо его было отрешённым и пустым. В глазах вспыхивала горечь и боль.

В этом бою был убит его единственный сын Давид, оставив сиротой малолетнего сына Мстислава. Но Мстислав Романович этого ещё не знал. А тогда он только привыкал к нежданной участи пленника князей Ольговичей и к пути в Чернигов.

Обрадовавшись победе, полки Ольговичей двинулись к Смоленску, но Рюрик, узнав о поражении Мстислава Романовича, отправил им навстречу посла. «Если ты, - писано было рукой Рюрика в грамоте Ярославу черниговскому, - обрадовавшись случаю, поехал убить моего брата, то нарушил наш ряд и крестное целование, и вот тебе твои грамоты. Ступай ныне к Смоленску, а я пойду к Чернигову, и как нас Бог рассудит и крест честный».

Не глуп был Ярослав черниговский - едва получив грамоту, он воротил полки и отправил своих послов к Рюрику в Киев, оправдываясь, что виной всему Давид, помогавший зятю Борису.