class="p1">Молниеносно подскочив к Фаусту, оставляя за собой след в виде молний, Андромеда подобрала меч и взяла Фауста за шкирку, еще раз использовав свои силы, чтобы так же молниеносно уйти назад на безопасное расстояние. Фауст быстро пришел в себя, но на этот раз Андромеда была его защитой, заранее создав рукой щит, что закрывал их от возможных ударов Пандоры.

Пандора рассмеялась. Но она вовсе не смеялась над тем, как позорно Фаусту пришлось отступить, нет-нет… это был самый что ни на есть нервный смех, знаменующий ее маленькое поражение. Но она не боялась, и не злилась. По большей мере, она, наконец-то, хотя бы начала воспринимать Фауста всерьез.

— Ты первый, кому удалось сломать барьер Правосудия, — в изумлении сказала Пандора, будто не обращая внимания на тот факт, что Фауста утащили на много метров назад. — Невероятно. Ты невероятно силен, Фауст.

— И даже этого недостаточно, чтобы остановить тебя, — вновь спрятав Андромеду за собой, Фауст схватился за меч и выпрямился, встав на ноги.

— Не печалься. Даже если бы ты срубил мне голову… ничего бы не изменилось, ведь я уже мертва. К тому же, мы находимся в мире мертвых.

— Еще нет, — влезла в разговор Андромеда, с предельной наглостью поправляя ее, почти провоцируя — Но я с радостью исправлю этот факт.

Пандора постукала Правосудием по себе, демонстрируя, что ее тело охвачено хоть и не куполом, но идеальным золотистым барьером что в точности повторял форму ее тела. Она в очередной раз самодовольно ухмыльнулась, демонстрируя превосходство над ними. Стоя на месте и ничего не делая, она довела Фауста до предела, когда ему пришлось отступить, хочет он того или нет. Что ей может противопоставить Андромеда, будучи слабее чем Фауст?

Андромеда зашагала вперед, и прежде, чем Фауст смог ее остановить, она одернула его руку, буквально заставив того остаться позади. Она знала, что делает. Это был не отчаянный шаг… Андромеда все продумала.

Направив руку вперед, будто используя заклинания, Андромеда остановилась, выжидая момента. Ее глаза загорелись, преисполнившись не магией, но силой Астрала.

— Мир мертвых, услышь меня, и прими Пандору Вечную в свои объятия.

На мгновение, фигура Андромеды растворилась в ослепительной белизне, не лишаясь очертаний, но лишаясь каких-либо конкретных визуальных признаков. Она стала кем-то, или чем-то, что сложно было назвать Андромедой. Но это быстро закончилось, и уже скоро она вернулась в норму.

Чего нельзя сказать о Пандоре. Все ее сновидение, все ее окружение… рассыпалось в пыль, оставляя их в полупустом измерении, где не было ничего, кроме остатков того места, что Пандора называла домом. Остались лишь осколки, создавая впечатления о месте, где мир столкнулся с самой пустотой.

Своим вмешательством, Андромеда разрушила сновидение, которое она хотела увидеть так давно, хоть и сама этого не понимала.

Сразу за этим, к Пандоре пришел жар в груди, а за жаром — холод. Она испытала целый спектр чувств, последовательно, и все сразу. И в тот момент, когда еще немного, и ей стало бы больно… все прекратилось. Все чувства ушли, и одновременно с этим, она чувствовала, что что-то в ней изменилось.

Она почувствовала нечто схожее с тем, что было так недавно, буквально только что, когда она увидела свое желанное сновидение. Частичка чего-то потерянного… чего-то, что она, возможно, и не желала вернуть вовсе, но была не против узреть еще раз.

— Ты можешь разрушить мой сон, но убить меня? — сказала Пандора, глядя на свою трясущуюся руку. — Ты не можешь. Даже если очень хочешь.

— Я не убивала тебя, — отступив, Андромеда взяла Фауста за руку, как бы попросив его помощи. — Даже не пыталась… я делала все ровно наоборот.

Андромеда обрадовалась, заметив, что с Пандорой явно что-то происходит, и ее попытка использовать Астрал в своих целях возымела реальный эффект.

— Она сделала тебя смертной, — ответил за нее Фауст. — Снова.

Рука Пандоры перестала трястись, и к ней пришло озарение. Фауст не врал.

Ее дыхание, ее осязание, ее зрение, оно… стало таким реальным, таким насыщенным. Если бы реальность Астрала не притупляла эти чувства, возможно, она бы и впрямь умерла на месте от перенасыщенности тем, что когда-то было забыто ею. Она стала смертной, какой она и должна была быть.

— И теперь, когда твоя голова слетит с плеч, ты не сможешь вернуться, — прерывая ее разочарование вперемешку с эйфорией, вдруг сказал Фауст. — Но не здесь. Я не стану сражаться с тобой в пределах астрального мира.

Выставив руку вперед, подобно Андромеде, Фауст приготовился произнести заклинание. У Пандоры даже не было желания рваться вперед: она молча наблюдала за его действиями. Сейчас, она просто не знала, с чего ей начать.

— Я изгоняю тебя в реальность.

Слова Фауста сразу же возымели эффект: тело Пандоры начало рассыпаться, превращаясь в магическую пыль. Ей было нечего противопоставить желанию Фауста изгнать ее отсюда, но это было не так уж и важно, хоть и немного обидно, что она не сможет узреть собственными глазами то, что увидят они.

Она не знала, что ее ждет дальше, но Пандора была уверена, что она всегда может попытаться еще раз, и еще раз; сколько угодно раз, пока не достигнет успеха. И теперь она знает, что Андромеда… не единственный ее вариант. Пандора уверена, что несмотря на обретенную смертность, Астрал не примет ее в свои объятия, но Фауст… он может стать отличным запасным вариантом.

Хоть и не таким эффективным.

— Вы не сможете сбежать от меня, даже если побежите очень далеко, — сказала Пандора, глядя на свою рассыпающуюся руку, даже не обращая на тех двух внимания. — Я создам столько вариантом будущего, сколько будет необходимо, чтобы получить желаемое. Мы встретимся очень… скоро.

— Надеюсь, ты умрешь по прибытию в реальность, — безразлично ответил ей Фауст, не желая более слушать ее монолог. — Поскользнешься и ударишься головой.

— Надеюсь, вы вдвоем позаботитесь о том, чтобы узнать тайны Астрала, — как бы наперекор ему, ответила Пандора, встречаясь с ним взглядом. — Потому что в ином случае мне придется убить еще пару-тройку ангелов, чтобы загнать вас сюда. Ведь только вы… можете исполнить мое желание.

Она поддерживала зрительный контакт с Фаустом до самого конца, до тех пор, пока ее зрение не затмилось, и от нее не осталось ничего, кроме магической пыли. Но она улыбалась до самого конца. Не потому, что радовалась, но потому что знала, что она сделала все правильно. Потому что знала, что куда бы они ни пошли, исход будет лишь один. Как она и хотела.

Когда Фауст убедился, что им больше ничего не