Мэйсон судорожно вздохнул. Он наклонился к Стелле Дагер и посмотрел ей в лицо. В уголке ее рта и под носом запеклась кровь. Пятна крови остались на подушке под ее головой. Но что-то в чертах ее лица подсказывало Мэйсону, что она наконец обрела мир с собой.

Он сглотнул, ощущая странное сочувствие, к которому примешивалась горькая досада. Они потеряли ключевого свидетеля.

– Подозреваемая… это сделала Дебора Стронг? – резко спросил он.

– Как я и сказал, скорее всего, это был результат травмы, полученной ранее.

– Значит, это случилось бы независимо от того, что недавно произошло в палате между моим сотрудником и подозреваемой?

– Таково мое предположение, – врач потянулся к простыне. – Аутопсия подтвердит его.

Значит, Подгорски не виноват. Это не ошибка следствия, допущенная с его стороны. Мэйсон глубоко вздохнул, только теперь осознав, что он затаил дыхание. Он смотрел, как врач накрывает простыней лицо Стеллы Дагер.

С этого момента сотрудничество Деборы Стронг представлялось маловероятным. Теперь извлечение визуальной информации из поврежденной камеры Кэти Колбурн приобретало решающее значение.

Мэйсон покинул маленькую больницу и вышел навстречу ветру. Он немного постоял на обочине. Перед его мысленным взором был Люк, по замерзшей улице бегущий к нему со школьным рюкзачком, болтавшимся на спине, с взъерошенными ветром волосами. Он слышал смех Дженни. Он чувствовал их присутствие. Холодный горный воздух обжигал легкие. Да, они последовали за ним сюда, в этот уединенный городок посреди дикой глуши. Но по какой-то причине Мэйсон больше не пытался обогнать их. Ему было хорошо иметь их рядом с собой. Своих личных призраков.

Он подтянул молнию на куртке и зашагал к своему автомобилю.

Пятница, 13 ноября

Через пять дней после смерти Стеллы Дагер и ареста Деборы Стронг Мэйсон сидел в диспетчерской вместе с Флемингом, Джейн и Хабб и просматривал видеозапись, извлеченную из камеры Кэти Колбурн.

Филдинг и Джейн оставались в городе для дополнительных допросов Деборы Стронг. Но она заручилась поддержкой адвоката и молчала во время допросов, отказываясь от какого-либо сотрудничества. Рано утром судебные приставы отвели ее на самолет для транспортировки в Ванкувер. Филдинг и Джейн должны были улететь следующим рейсом, но техники прислали часть восстановленной записи для предварительного просмотра.

Они смотрели в сосредоточенной тишине, как Стелла тихо говорит в объектив камеры в маленьком круге света посреди черного леса, – зловещая виньетка, напоминавшая Мэйсону иллюстрации в старинных мрачных сказках.

– Не думаю, что мы еще долго протянем. Стивену становится все хуже. Быстрее, чем я думала. Я… я даже не уверена, что записываю правильно.

Стелла подалась вперед; ее лицо побледнело и увеличилось, когда она приблизилась к свету. Камера задрожала. Стелла повернула ее на древесном пне и снова посмотрела в объектив.

– Я веду запись потому, что хочу задокументировать события. Не уверена, что камера или наши останки когда-либо будут найдены и кто-то вообще узнает о том, что случилось. Это была идея Франца. Мой дорогой, гениальный Франц… – Ее голос осекся. Она вытерла нос и откашлялась.

Мэйсон ощутил сопереживание как давление в груди. Его сердце забилось чаще. Он обменялся взглядом с другими полицейскими и увидел, что они были напряжены не меньше его. Им так же сильно хотелось узнать о событиях в лесу.

Стелла продолжала хриплым голосом:

– Он сказал, что я должна пройти через это, хотя и понимал, что скоро умрет. Он подал идею, вдохновленную романом Агаты Кристи о десяти негритятах. Персонаж, игравший роль судьи в этой книге, тоже умер. Он оставил сообщение в бутылке, где объяснил, что случилось на самом деле. Это мое послание в бутылке.

Она помедлила, шмыгнула носом и утерла лицо рукавом.

– С тех пор как убили Зика, я всегда желала расплаты. За моего сына. За меня. За мою семью. Я хотела, чтобы водителя поймали и предали суду. Примерно наказали его. Я хотела, чтобы все они заплатили за содеянное. Но справедливость так и не восторжествовала. Мне никто не помог. Заговор молчания скрыл правду.

Стелла надвинула на уши шерстяную шапку.

– Я больше не знаю, что такое справедливое возмездие. Раньше я думала, что знаю. Я знала, чего хочу. Я хотела, чтобы они заплатили за свои дела. Чтобы они страдали и знали, почему они страдают. Чтобы они пожалели о содеянном. Но то, что я сделала, не вернет Зика. Может быть, правда – это сама по себе благородная цель… я не знаю. Но ради этой правды я сделала то, что предложил Франц. Я последовала плану, который он привел в действие. Сегодня вторник, третье ноября, и вот что я сделала…

Вторник, 3 ноября

Дебора проснулась и резко выпрямилась. Было темно. Тихо и холодно. Угли в костре еще не прогорели. Ее пронзил страх, она не собиралась засыпать, когда волки находились так близко. Прошлым вечером, в сумерках, они видели одного из них. Большой и черный, с желтыми глазами. Он наблюдал за ними из-за деревьев. Натан бросил камень, и волк убежал, но они знали, что стая бродит где-то рядом.

Они ждали.

Что разбудило ее? Дебора поежилась и вгляделась в сумрачные тени. Опустился густой туман. С деревьев капало. Так ничего и не увидев, она обернулась к темным фигурам у костра.

Стеллы не было.

Сердце Деборы гулко застучало в груди. Она прислушалась к тихим лесным звукам и услышала тихое совиное уханье. Никаких волков. Шелест воды: моросящий дождь над лесным пологом. Она замерла. Что это там, женский голос? Разговор?

Дебора бесшумно поднялась на ноги. Она потянулась за налобным фонарем и заряженным ружьем, прислоненным к бревну. Другие не проснулись. Стивен находился на грани жизни и смерти. Натан тоже – он страдал от лихорадки, то дрожа, то потея от инфекции после открытого перелома на ноге. Временами он начинал бредить. Моника была психически сломлена. А теперь Стелла куда-то ушла, и Дебора слышала ее бормотание где-то в глубине леса.

Она подкралась к краю рощи и направила во тьму тонкий луч своего налобного фонаря. Снова прислушалась. Ей было страшно. Вокруг бродили дикие звери. Она ощупала спусковой крючок и напомнила себе, что знает, как пользоваться ружьем. Дело было давнее, но она все хорошо помнила.

Она медленно кралась по мягкому лесному ложу, заросшему губчатым мхом и усыпанному хвойными иглами. Когда она снова прислушалась, голос звучал громче. Она направилась в ту сторону.

Вскоре она увидела слабый свет налобного фонаря. Он мерцал в тумане и временами исчезал в густой мгле. Она выключила свой фонарь и подкралась еще ближе. Голос Стеллы стал громче. Она с кем-то разговаривала.