– Стелла, вы меня слышите?

Трепет век, судорожное движение пальцев. Она шевелит головой.

При звуке шагов по линолеуму я цепенею и оборачиваюсь. Медсестра вернулась. Она отодвигает занавеску, проверяет медицинскую карту, считывает какие-то показания и вешает карту у изголовья кровати Стеллы.

– С вами все в порядке? – интересуется она.

Я киваю.

– Просто хочу еще немного побыть здесь.

Не знаю, как долго я сижу, смотрю на Стеллу и на медицинские аппараты. Прозрачная жидкость капает из пластикового мешка рядом с кроватью и поступает в трубки, подключенные к ее сосудам. Кажется, я снова теряю контакт с реальностью. Темные, чернильные мысли клубятся у меня в голове. Мне начинает казаться, будто медсестра забыла, что я нахожусь здесь.

Я снова гляжу на аппараты. Грудь Стеллы немного приподнимается и опускается в ритме с тихим шипением и уханьем машины для искусственной вентиляции легких. Я поднимаюсь на ноги и подхожу к ее кровати. Немного медлю и думаю об Эване. Он прибывает сегодня вечером, чтобы забрать меня домой. Я думаю о выражении его лица, когда расскажу ему о нашем будущем ребенке – о том, как он будет рад. И все закончится. Почти все… почти… Я оглядываюсь через плечо и прислушиваюсь.

Ничего, кроме шума работающих аппаратов.

Я наклоняюсь и изучаю соединения трубок, выискивая лучшее место для того, чтобы прекратить поступление воздуха в легкие Стеллы. Тянусь к трубке, которая входит в ее трахею, и застываю от малейшего звука. Кажется, он раздается с другой стороны занавески. Кажется, я видела там движущуюся тень.

Сердце бешено колотится в груди. Сижу и слушаю, очень тихо, очень внимательно. Каждая мышца в моем теле готова к моментальному бегству.

Но ничего не происходит. Это игра воображения.

Я прижимаю губы к ее уху.

– Стелла, я не могу допустить, чтобы ты все рассказала, – шепчу я. – Просто не могу. Мне очень жаль.

Она издает тихий стон. Думаю, она слышит меня, – или это тоже игра воображения?

Все нормально. Стелла поймет. Она знает, что сделала бы то же самое ради своего ребенка; она до сих пор терзается угрызениями совести. Ей не следовало оставлять Эзикиела под дождем на темном тротуаре с собакой на поводке и заходить в магазин без него. Ради того, чтобы купить бутылку вина. Она убила своего мальчика. Она бы не сделала этого еще раз, если бы у нее был второй шанс. Теперь я это знаю. Она поймет…

Я дергаю трубку.

Мэйсон вошел в диспетчерскую, где сержант Горд Филдинг и констебль Элиза Джейн, детектив с профильным психологическим образованием, наблюдали за его интервью с Деборой Стронг. Филдинг привез с собой Элизу из штаб-квартиры Северного округа RMCP в Принс-Джордже, чтобы она помогла «расколоть» Дебору.

– Каково ваше мнение? – спросил Мэйсон и положил на стол свой блокнот. Он проверил время, испытывая некоторое волнение и надеясь, что сделал все правильно.

– Она замкнута в себе, – сказал Филдинг. – Определенно она что-то скрывает.

– Согласна, – присоединилась Джейн. – Возможно, Дебора Стронг является жертвой, но при этом еще и соучастницей, либо она лжет по какой-то иной причине.

– В состоянии Стеллы Дагер произошли какие-либо изменения, пока я находился там? – спросил Мэйсон.

– Нет, – ответил Филдинг. – Она до сих пор без сознания, в ожидании транспортировки.

Мэйсон ощущал растущее напряжение. Он проверил спутниковый телефон, по-прежнему прикрепленный к поясу, потом рацию.

– Ну, ладно, – сказал он и подошел к доске со схематической картиной преступления. – Давайте немного отмотаем назад и разберемся, что нам известно о Франце Готтмане.

Он постучал по фотографии Готтмана, прикрепленной к доске.

– От наших коллег из Большого Ванкувера и острова Ванкувер мы узнали, что Франц Готтман, богатый владелец недвижимости, подружился со Стеллой Дагер на острове Галиано, куда переехала Стелла и откуда она управляла своей чартерной авиакомпанией «Вест-Эйр», развозившей клиентов по островам. В последние годы жизни Готтмана она выполняла перелеты для него, пользуясь собственным гидропланом, официально списанным в утиль.

– Все верно, – сказал Филдинг и сложил руки на груди, изучая доску. – Согласно следователям из департамента транспортной безопасности, серийный номер двигателя незарегистрированного и потерпевшего крушение гидроплана «Хэвиленд» Beaver Mk1 совпадает с серийным номером личного гидроплана Готтмана, который он отправил на списание по заявке, поданной несколько лет назад. Стелла Дагер управляла незарегистрированным самолетом Франца Готтмана во время перелета в поместье «Лесная сень».

– Она хотела пройти незамеченной под радарами, – сказала Джейн, открывшая папку с информацией, полученной от детективов с острова Галиано. – Предполагалось, что это секретная миссия. Стелла Дагер регулярно посещала поместье Франца Готтмана в Галиано. Домработница и остальные жители острова утверждают, что они состояли в чрезвычайно близких отношениях. Один из наблюдателей описывает их как отношения между отцом и дочерью. Готтман был ее наставником и личным советником. Это согласуется с показаниями ее бывшего мужа. Он заявил, что, хотя Стелла Дагер всегда была отличным пилотом и очень дисциплинированным человеком, она отличалась крайней эмоциональной неустойчивостью. Именно поэтому она дважды обращалась в психиатрическую клинику еще до трагического инцидента с ее сыном. Один раз из-за депрессии и еще раз из-за нервного срыва неопределенного характера. Она держала это в секрете от своего работодателя и страховщиков.

– Именно это и раскопала Кэти Колбурн, репортер CRTV, – сказал Мэйсон. – И разгласила в теленовостях.

Джейн кивнула.

– Это навлекло дополнительные подозрения на ее родительские способности и на состояние ее психики в целом. Общественное мнение было настроено против нее, и это привело к очередному срыву. В конечном счете это стоило Эстелле Маршалл работы в «Пасифик Эйр».

– И брака, – добавил Филдинг.

– Бывший супруг Стеллы подтвердил, что он всегда винил жену в гибели его сына, – сказала Джейн. – Он винил ее в том, что она оставила шестилетнего мальчика перед магазином со щенком на поводке, к тому же в темноте и под дождем. Шум в новостях усилил страдания ее мужа и усугубил ее положение. Очевидно, Готтман сочувствовал Стелле. Согласно показаниям ее бывшего мужа, который знал о ее отношениях с Готтманом, этот эксцентричный миллионер полагал, что ей нужно было обеспечить поддержку, необходимое лечение и сострадание вместо изгнания из общества. Она была хорошим пилотом и лояльным специалистом.

– Возможно, Готтман был прав, – пробормотал Мэйсон.

– Жизнь несправедлива, – заметил Филдинг.

Мэйсон посмотрел на детектива, возглавлявшего расследование. Лично он сочувствовал Стелле; он хорошо знал, как утрата маленького сына может опустошить душу человека. Он тоже жаждал возмездия. Он хотел убить придурка, который привел к гибели Дженни и Люка, – он хотел разорвать его на куски голыми руками, несмотря на то что это была дорожная авария с участием неопытного водителя.