– Что-то в этом роде.

– Ладно, – начал Хольгер. – Предыстория тебе известна, не так ли? Мать, Агнета Саландер, работала кассиршей в супермаркете «Консум Цинкен» и жила одна с двумя дочерьми на Лундагатан. Возможно, их совместная жизнь могла бы сложиться довольно удачно. Денег в доме частенько не хватало, и Агнета, тогда еще совсем молоденькая, не имела возможности получить образование. Но она была любящей и внимательной. Ей хотелось создать дочкам хорошие условия. Дело было только в том…

– Что иногда их навещал отец.

– Да, иногда появлялся отец, Александр Залаченко, и его посещения почти всегда заканчивались одним и тем же. Он насиловал и избивал Агнету, а дочери сидели в соседней комнате и все слышали. Однажды Лисбет нашла мать на полу без сознания…

– И тогда она отомстила в первый раз.

– Во второй. В первом случае она ударила Залаченко ножом в плечо.

– Верно, но в этот раз она бросила ему в машину пакет от молока, наполненный бензином, и подожгла.

– Именно. Залаченко горел, словно факел, получил тяжелые ожоги, и ему пришлось ампутировать ногу. Саму же Лисбет заперли в детской психиатрической клинике.

– А мать попала в пансионат для тяжелобольных.

– Да, и для Лисбет это стало во всей истории самым тяжелым ударом. Матери было всего двадцать девять лет, и она уже так и не пришла в себя. В течение четырнадцати лет Агнета жила в пансионате с тяжелым повреждением мозга и очень мучилась. Часто она вообще оказывалась неспособна общаться с окружающими. Лисбет навещала ее так часто, как только могла, и я знаю, что она мечтала о том, что мать когда-нибудь поправится, и они опять смогут начать разговаривать и заботиться друг о друге. Но этого так и не случилось. Для Лисбет это стало сущим мраком. Она наблюдала, как мать чахнет и постепенно умирает.

– Понимаю, это ужасно, но я так толком и не понял роль Камиллы в этой истории.

– Эта роль более сложная, и в каком-то смысле я считаю, что девочку следует простить. Она ведь была всего лишь ребенком и, даже не успев этого осознать, стала пешкой в чужой игре.

– Что же произошло?

– Наверное, можно сказать, что они избрали в битве разные стороны. Будучи двуяйцевыми близнецами, девочки никогда не походили друг на друга ни внешностью, ни поведением. Лисбет родилась первой. Камилла появилась на свет двадцатью минутами позже – и, будучи еще совсем малышкой, уже радовала глаз. Если Лисбет была существом злобным, то Камилла заставляла всех восклицать: «О, какая симпатичная девочка!», – и наверняка не случайность, что Залаченко с самого начала относился к ней более снисходительно. Я говорю – снисходительно, поскольку ни о чем другом в первые годы речь, разумеется, не шла. Агнету он считал просто шлюхой, а ее детей, вполне логично, рассматривал лишь как ублюдков, тварей, которые только путались под ногами. Но тем не менее…

– Да?

– Тем не менее даже Залаченко замечал, что одна из девочек, во всяком случае, по-настоящему красива. Лисбет иногда говорила, что в ее семье имеется генетическая ошибка, и хотя с чисто медицинской точки зрения это высказывание сомнительно, можно, пожалуй, согласиться с тем, что Зала оставил после себя детей с крайностями. С единокровным братом Лисбет, Рональдом, ты ведь сталкивался? Огромный блондин, он страдал конгениальной аналгезией, неспособностью чувствовать боль, и поэтому являлся идеальным наемником и убийцей, а Камилла… ну, в ее случае генетическая ошибка заключалась просто-напросто в том, что она была исключительно, просто до абсурда красива, и с годами все становилось только хуже. Я говорю – хуже, поскольку почти убежден в том, что это было своего рода несчастьем, и, возможно, проявлялось с особой силой из-за того, что ее сестра-близнец всегда выглядела недовольной и сердитой. При виде ее взрослые нередко морщились. А потом они замечали Камиллу, сияли и просто теряли голову. Представляешь, как это на нее влияло?

– Ей, вероятно, приходилось тяжело.

– Я говорю сейчас не о Лисбет; думаю, что никогда не замечал у нее каких-либо проявлений зависти. Будь дело только в красоте, она, наверное, ничего не имела бы против сестры. Нет, я имею в виду Камиллу. Представляешь, какое воздействие на не слишком умеющую сочувствовать девочку оказывает то, когда ей все время говорят, что она прекрасна и восхитительна?

– Это ударяет ей в голову.

– Это дает ей ощущение власти. Когда она улыбается, мы таем. А если она не улыбается, мы ощущаем себя отвергнутыми и делаем все, что угодно, лишь бы снова увидеть ее сияющей. Камилла рано научилась этим пользоваться. Она достигла высот мастерства, стала мастером манипуляции. У нее были большие выразительные глаза косули.

– Они у нее по-прежнему такие.

– Лисбет рассказывала, как Камилла часами просиживала перед зеркалом, просто тренируя свой взгляд. Глаза были для нее потрясающим оружием. Они могли и очаровывать, и отталкивать – заставлять детей и взрослых чувствовать себя в один день избранными и особенными, а в другой – отвергнутыми и изгнанными. Это был нехороший талант. Как ты можешь догадаться, в школе Камилла сразу сделалась невероятно популярной. Всем хотелось с нею дружить, и она пользовалась этим всеми мыслимыми способами. Она устраивала так, чтобы одноклассники каждый день дарили ей маленькие подарочки: мраморные шарики, конфетки, мелкие деньги, бусинки, брошки; а те, кто ничего не дарил или вообще вел себя не так, как ей хотелось, на следующий день не удостаивались от нее приветствия или даже взгляда, и все, кому однажды доводилось побывать в центре ее внимания, знали, какую боль это причиняло. Одноклассники изо всех сил подлизывались к ней. Они пресмыкались перед нею – все, кроме, разумеется, одного человека.

– Сестры.

– Именно, и поэтому Камилла настраивала одноклассников против Лисбет. Она организовала безумную травлю, в результате чего Лисбет макали головой в унитаз, обзывали выродком, соплей и еще много чем. Они занимались этим, пока не обнаружили, с кем взялись ссориться. Но это уже другая история, и тебе она известна.

– Лисбет не из тех, кто подставляет другую щеку.

– Отнюдь. Но примечательным в этой истории – чисто в психологическом отношении – является то, что Камилла научилась добиваться власти над своим окружением и манипулировать им. Она научилась держать под контролем всех, кроме двух важных для ее жизни людей, Лисбет и отца, и это ее раздражало. Она приложила массу усилий для того, чтобы выиграть эти поединки тоже, а для каждого из них требовалась, естественно, собственная стратегия. Перетянуть на свою сторону Лисбет ей никогда не удавалось, и не думаю, чтобы ее это особенно интересовало. В ее глазах Лисбет была всего лишь странной, мрачной и упрямой девчонкой. Зато отец…

– Он был просто злодеем.

– Злым он, конечно, был, но в то же время представлял собою само поле силы семьи. Все, собственно говоря, крутилось вокруг него, хоть он и редко бывал у них. Он был отсутствующим отцом, а таковые, даже в нормальных случаях, могут иметь для ребенка чисто мифическое значение. Здесь же дело зашло значительно дальше.