— Что я, каменных воробьев не видел… — произнес маг так, как будто речь шла о чем-то совершенно обыкновенном, вроде квашеной капусты.

Понимая, что время светского разговора истекает, Жозефина еще успела узнать, что действовал архимаг лично, без ведома короля («…или дело было настолько тайным, что я с моим уровнем допуска не знал о нем»), Врата в сокрытом мороком лагере действовали примерно седмицу, и что Меченый отследить их не смог («тот, кто их сделал, не хотел, чтобы их отследили»), Они закрылись после того, как поглотили Фердинанда и Зверя.

— Позвольте мне уточнить. Мы говорим с вами как нормальные люди или как официальные лица?

Этот вопрос застал Марца врасплох. Мужчина помедлил, потом усмехнулся — и веселья в усмешке не было.

— Ни меня, ни вас нормальным человеком не назвать. Вы хотите, чтобы я бряцал регалиями и говорил в ультимативном тоне?

— Разумеется, нет, — мягко отозвалась Жозефина, прислушиваясь к телу и чувствам, — я всего лишь хочу знать, стоит ли думать лишь о долге и условиях, или мы можем попытаться понять друг друга.

Меченый выбрал последний накопитель, но руку с плеча девушки не отнял. Ладонь, от которой шло и телесное, и душевное тепло, успокаивала и помогала не потеряться во всем, что свалилось на разум и чувства за неполный час.

Тем паче что настоящая битва только предстояла. Марц молчал, оставив вопрос без ответа.

— Стоит еще раз поговорить с пленными. Фердинанд сказал, что для того, чтобы снять Щиты, закрывающие их разум, нужен ключ.

— Нам тоже, госпожа Жозефина. Нам очень нужен перстень вашего отца.

Мимолетным движением погладив лежавшую у нее на плече ладонь, извиняясь за то, что приходится ее сбросить, Жозефина села на постели, подобрав под себя скрещенные ноги. Взгляд серых глаз пересекся с взглядом Марца и уже не уходил в сторону — так скрещиваются клинки, со скрежетом проворачиваясь один вокруг другого, давя, делая финты и выпады.

— Вам должны были передать, что Первого перстня больше нет.

— А я могу передать вам, что я владыка стихий и повелитель течений, хотя на деле я могу пустить ветры только из собственного зада.

— Тогда мне придется повторить это собственными устами: перстня моего отца больше нет. Он был развеян в битве за Кор Фъер.

— Прискорбно. Если его нет, нам нужны вы, чтобы остановить некий механизм. Грубо говоря, вы должны помочь уничтожить нашу Гильдию.

Гильдия алхимиков была детищем Реннана Орбо. Ее верхушка — Алая палата — чинила Жозефине препятствия и едва не обрекла ее родича на увечье или жестокую смерть.

— Я готов начать прямо сейчас! — рыкнул Гаррик де Варден, и меч в его ладони качнулся так, будто был живым существом, стремящимся испить крови Андрэ Марца, мастера Алой палаты.

Клинки же взглядов не дрогнули.

— Господин Марц, вы — далеко не вся Гильдия алхимиков. Почему вы уверены, что я смогу сделать то, что требуется, без перстня?

— Мы искренне надеемся, что вы — истинная дочь своего отца.

— Я смею полагать, что именно так оно и есть. Тогда следующий вопрос — зачем мне это делать?

Марц перебрал пальцами по подлокотнику кресла.

— Я отвечу, но сразу скажу, что это — государственная тайна. Ваш отец, известный как Себастьян Штерн, придумал некое устройство, которое и создает алхимические талисманы. Очень полезные талисманы, вы ими сами пользовались. — Возможно, этим он желал смутить Жозефину, но та спокойно приняла этот вызов — глупо отрицать, что браслеты были действительно очень удобны. Видя, что выпад пропал втуне, силач спокойно продолжал: — Но, скажем так, со временем оно стало работать хуже. Мы полагали, что это происходит оттого, что основной управляющий ключ, то есть известный вам перстень, удалился слишком далеко от механизма, и, что неудивительно, хотели его вернуть. Но сейчас дело уже в том, что само устройство вышло из-под контроля, а если говорить прямо, то сошло с ума.

— В чем это проявляется?

— Мы не можем войти к нему. И мы подозреваем, что оно связано с нашествием тварей. Мы пытались обратиться к вашему брату, но он нам весьма грубо отказал.

Жозефина ощутила укол злорадства и вместе с тем — печали.

— Следует заметить, что за это следует благодарить политику его величества.

Марц предпочел не обращать внимания на тон, которым это было произнесено.

— Следует заметить, что маги и наши люди издревле…

— Издревле… — ядовитым эхом откликнулась девушка. Кор Фъер стоял две с половиной тысячи лет. Трейры, при которых и воспряла во всей своей мощи алхимия, взошли на престол двадцать лет назад. И, если Боги будут милостивы — осталось им куда меньше.

— …с самого начала были не в ладах, и потому многие из Круга радуются нашим неудачам. Но пока они хихикают за своими стенами, в столице гибнут люди.

Мастер Алой палаты прекрасно владел собой, но сейчас его броня пошла трещинами. Его беспокойство было сколь велико, столь и неподдельно.

— Скажите, госпожа Жозефина, вы потеряли перстень? Или скормили дракону?

— Драконов уже давно нет, — спокойно отозвалась девушка. — Защищая Кор Фъер от войск короля, я выступила фокусом для очень мощного заклинания, и перстень не выдержал — как, впрочем, и все, что на мне было, кроме пояса и плаща.

— Мы наслышаны, да. Если он и уцелел, разбирать ворота Кор Фъера нам не дадут… — вслух подумал Марц. — Тогда вы должны войти в башню и прекратить работу механизма.

— Я попытаюсь.

Она вовсе не была уверена, что сможет остановить отцовский механизм испытанным правом крови или черной мизерикордией. Но и не попытаться спасти людей — которые в сущности не были виноваты — она не могла.

— Думаете, мне легко вас просить?! — Глаза Алого вспыхнули, он подался вперед; если бы не риск получить разом пять смертельных ран, Марц бы вскочил.

— Я спрашивала вас — мы говорим как официальные лица или как люди, желающие прийти к согласию? — мягко заметила Жозефина. Она понимала его — его долг, его боль, его правду, но у нее тоже были и долг, и правда, и боль.

— Я не могу говорить как просто человек, там сейчас гибнут люди! А я сижу здесь и уговариваю глупую девчонку шевельнуть пальцем!

За последние несколько лун Жозефина очень хорошо научилась понимать, когда на нее пытаются давить. Марц был искренен, но сейчас он использовал искренность как оружие — обнажить чувства, чтобы ударить туда, где в душе находятся долг, сострадание, желание помочь…

— Я сейчас сижу здесь и разговариваю с вами, господин Марц, вместо того, чтобы искать своего человека и своего Зверя, — отчеканила Жозефина в повисшей тишине. Даже эмпатический фон, только что бурливший множеством клубящихся эмоций, замер. Она продолжала: — Я безмерно благодарна вам за то, что вы меня вытащили, но не только вам есть кого защищать.