Ей было на удивление хорошо — и оттого, что она знала, что ее Зверь жив, и оттого, что ожидаемой слабости после выплеска Силы не было — она уже стекалась обратно, звеня в жилах Узора. Теперь следовало собрать всех и обсудить, что и как делать дальше. Меченый и, как ни прискорбно, Марц тоже были там нужны — они знали то, что никто больше знать не мог. Они расположились вокруг стола — сама Жозефина и дядя, Каталин с парнями и двое столичных гостей; и только место Фердинанда зияло пустотой.

— Итак. Недалеко от поместья был лагерь, и после нападения там ждал архимаг…

— И он знал, что вы пойдете одна, — вмешался Марц. — Из этого следует, что он хорошо знает вас или вашего друга, раз настолько верно предугадывает ваши поступки. Весьма неразумно было отправляться туда в одиночку, госпожа…

— Я отправилась туда с моим магом и моим Зверем, — холодно перебила Жозефина. — И потеряла обоих. Или, может, вы хотите, чтобы там стояло десять статуй?

Силач пошел на попятную:

— Извините, это влияние моей должности. — Он даже поднял раскрытые ладони, словно прося перемирия. — Кому выгодно оставить вас без Зверя и спутника-мага?

— Ранее я бы сказала, что это выгодно вам, — честно призналась девушка, — но сейчас… Чтобы не усложнять, я скажу, что это связано с той историей на Серебряном променаде. Господину Леонарду она известна.

Меченый склонил голову и взял слово:

— Если господин Марц позволит его перебить, я расскажу, что мне известно. — Алый безмолвствовал, и маг продолжал: — Несмотря на то что жертва преступления отбыла из города, мы расследовали дело. В нем замешан некий господин, бывавший в столице наездами, останавливался он обычно в резиденции посла Болот или в доме молодой графини Альдскоу. По слухам, он — жрец Третьего бога. В последнее время его в городе не видели, и здесь следует задать вопрос господину Марцу.

— Если вы говорите о долговязом господине с дурацким именем, то я как человек на королевской службе должен сказать, что понятия не имею, в каком из казематов Кор Мара он сейчас гниет.

— За что его туда отправили?

— Шпионаж, кажется. Палата имела отношение к этому делу постольку-поскольку, так что у меня сведений немного.

— Кстати, о Кор Мара, — Жозефина сложила пальцы шпилем, — какова гарантия, что на выходе из башни королевская стража не закует меня в кандалы и не отправит в те самые казематы или сразу под топор палача?

— Моего слова мало? — иронично поинтересовался силач.

— Вы решаете далеко не все. Вы можете обещать мне неприкосновенность, но король может отдать совершенно другой приказ другим людям.

— Прощение и возвращение всех регалий и бенефиций с королевской печатью?

— Пожалуй, — кивнула девушка. — И еще: вы поможете мне в поиске моих спутников? Время играет против нас.

Марц вздохнул, резко, со свистом, выпустив воздух сквозь зубы.

— Строго говоря, я готов сделать все, что угодно, чтобы вы согласились остановить эту треклятую штуковину.

— Я дала согласие, — непреклонно отозвалась Жозефина, — и, если бы не произошедшее, уже отправилась бы с вами в столицу.

— Вам дороги ваши люди? — неожиданно поинтересовался Алый.

— Разумеется.

— Понимаю, — и он опустил глаза, со всем вниманием разглядывая заполированный сучок в столешнице. — Когда мы поняли, что наши талисманы опасны, мы начали скупать их. Насколько я знаю, ваши люди так и не продали их — не иначе как по вашему прямому указанию. Вы готовы пожертвовать одними своими людьми в столице, чтобы спасти других, которых не знаете даже, где искать?

Он снова давил, но это было не так уж важно; важным было лишь то, что Жозефина действительно не подумала о своих домочадцах.

— Это шантаж, господин Марц.

— Нет, это реальность, и она могла бы не случиться, если бы вы отдали перстень!

— Это было невозможно.

— Послушайте: да, у нас с вами совершенно разные позиции, но я умею признавать ошибки.

— Отец не желал его отдавать, — отрезала Жозефина. — Если Первый алхимик не желал отдавать Первый перстень своим последователям, никто не вправе оспаривать это решение.

— Да не был он никаким Первым алхимиком! — рявкнул Марц, окончательно сбрасывая свое внешнее спокойствие. — Он был последним заклинателем, который решил отомстить за свою груду камней! Вы готовы мстить вместе с ним людям, которые не несут вины за ту… за те события?

— Я поступала так, как считала нужным. И сейчас, согласившись идти с вами в башню, я поступаю так, как считаю нужным.

— Ну так вперед, — бросил Марц. — Вы знаете, где она.

— Пока я здесь, я хочу сделать еще одну вещь, пока не поздно. Господин Леонард, вы поможете мне? — Зелено-карие глаза пересеклись с серыми, и в них было согласие, но тут вновь заговорил Алый. Слова падали, как удары молота:

— Я не знаю, сколько времени у нас осталось, но я обвиню вас, если по вашей вине оно будет упущено. На мне ответственность перед королевством, по всей реке сейчас гибнут люди во имя мести, которая предназначена не им. Если из-за ваших проволочек мы не успеем, ваши гербы будут забелены, вас и ваших людей объявят мятежниками и государственными преступниками, а ваше имя будет навсегда покрыто позором.

Она могла бы сказать ему в ответ очень многое.

Что лаской можно добиться больше, чем таской.

Что угрожать спустить на твоего родича неживого убийцу, а потом требовать от тебя сделать благое дело — не самая разумная мысль.

Что есть долг и Долг, честь и Честь и что о вторых Алым даже слышать никогда не приходилось.

Что ей есть дело только до того, как ее имя звучит в устах тех, кто следует за ней.

Что начинать надо со спокойного разговора, а не с угроз.

Что честь делают не только те, кто идут следом, но и тот, за кем следуешь.

Она могла бы сказать многое. Но он был прав, говоря о Мартине, Большой и Маленькой Адах, Агнес, Серже и Капрале с Солдатом. Они тоже были и оставались ее людьми, и она своими руками подставила их под удар.

И она сказала так, и голос ее был ледяным, и никто не видел, как она сдерживает слезы:

— Я промолчу, но имейте в виду — если, спасая безразличную мне столицу, я потеряю тех, кто мне дорог, то вам, господин Марц, тоже не жить, — и, несколько мгновений посмотрев в упор ему в глаза, закончила, не дав вставить ни слова: — Собирайтесь.

Тот только медленно склонил голову.

— Наш друг Леонард откроет Врата к стенам столицы, и дальше поедем верхами.

Меченый подхватил свою сумку и вышел во двор. Открыть Врата можно было и с помощью дешевого свитка, и без всякой подготовки создав плетение, но существовали такие недолго и вполне могли выкинуть тех, кто прошел сквозь них, не у земли, а с некоторой высоты; сейчас же требовался надежный проход для десятка человек с лошадьми и Зверями. Потому открытие Врат требовало подготовки — и то же самое время было необходимо на сборы.