– Остановить! – услышала я совсем рядом голос ведьмы, а потом тело прижали к земле.

Руки снова дернуло и, не стерпев, я тихо застонала.

– Отпусти веревку! – завопила ведьма мне на ухо.

– Ни за что, – прошептала я, теряя сознание. – Что все не по плану? – улыбнулась ей.

Неожиданно веревка перестала тянуть, я выдохнула, но тут же затревожилась. Ведь это означает, что с Дали что-то случилось! Но волшебная нить все еще в руках…

Я открыла глаза. Солнце медленно врывалось во тьму, боль стала отступать и я рассмеялась, чувствуя как по щекам текут слезы.

– Я смотрю, ты отпустила, – запыхтела старуха и слезла с меня. – Поднимите ее!

Меня поставили на ноги. Я устало огляделась. Люди сбились в небольшие группки. Больше не веселятся, в глазах ужас.

– А вот теперь твоя очередь, – пророкотала старуха.

Я снова сложила пальцы и чуть ослабила веревку. Повернувшись к ведьме, улыбнулась.

– Что, мало тебе? – поджала она губы.

– Ты зачем пыталась меня спасти? – прохрипела я.

– Чтобы смерть твоя не выглядела в глазах остальных героическим поступком, девочка, – прошептала она, мерзко улыбаясь, обнажив свои острые зубы.

Старуха вынула из-за пояса острый кинжал и подошла еще ближе, а я снова рассмеялась. Стою тут с вывихнутой рукой, вся исцарапанная, в синяках и кровоподтеках, не в силах пошевелиться, и она все равно меня боится.

– Амуга, остановись! – раздался крик.

Я обернулась. С холма бежала Майлит.

Амуга что-то пробурчала себе под нос и схватила меня за волосы. И тут я почувствовала знакомую магию, которая за несколько месяцев стала почти родной. Значит, Семинэль жив.

Люди вокруг начали оседать, все, кроме магов. Майлит притормозила, осматриваясь. У меня вновь закружилась голова, ноги ослабли, но ведьма, почувствовав, что я падаю, только сильнее намотала на руку волосы и вздернула вверх.

– Не смей падать! – прошипела она на ухо. – Пошли.

Она потянула меня к обрыву.

– Отпусти ее, – раздался спокойный голос, от которого по телу мурашки побежали.

Я быстро моргала, но в ушах шумело и неотвратимо темнело в глазах. Мне так хотелось увидеть Макианэля, но ничего не получалось, и внутри стала зарождаться паника. Неужели я больше никого не увижу? Ведь если ведьма захочет скинуть меня вниз, у нее это получится. Больше нет сил сопротивляться.

Амуга притормозила, а потом звонко рассмеялась, словно девчонка, а не старуха.

– Ты думаешь, что меня это остановит? – спросила она охотника.

Сквозь темную пелену стали проступать силуэты. Макианэль стоял рядом с Майлит, он не касался девушки, ее шеи касалось блестящее на солнце лезвие ножа.

Ведьма скопировала его действия, и я почувствовала, как по моей шеи побежала теплая струйка крови. Маги стояли в сторонке, будто не собираясь вмешиваться, замерли, словно статуи. Макианэль пристально смотрел на меня.

– Отпусти ее, – прошептала ему.

И вдруг он убрал нож. Девушка обернулась, что-то сказала лиэлю и побежала к нам. Она остановилась в паре шагах.

– Тетя, отпусти ее, – запыхавшись, проговорила девушка. – Это для тебя единственный шанс остаться живой.

– Вот как, – усмехнулась Амуга, – считаешь, что у меня есть шанс?

– Есть, я это знаю.

– Не ты ли хотела моей смерти, Майлит? – спросила ведьма, снова дернув меня за волосы. – Твое желание, наконец-то исполнится.

Майлит ответила ей на своем языке.

– Нет, – сказала ведьма и снова потащила меня к обрыву, и стало понятно, что останавливаться она больше не собирается. – Моя жизнь закончилась, но и причина ее конца должна умереть!

Веревка упала с моих рук, и прежде, чем Амуга шагнула вниз, увлекая меня за собой, я вынула нож и отрезала натянутые ведьмой волосы. Она, качнувшись, зацепилась за мой комбинезон, но, не понимая, что творю, переполненная гневом, я вцепилась в запястье дряхлой руки и со всей возможной силой дернула, а потом и оттолкнула ее. Потеряв равновесие, Амуга всплеснула руками, ее белесые глаза округлились. Мы лишь мгновение смотрели друг на друга, и впервые мне не хотелось помочь. Я равнодушно смотрела в ее искаженное ужасом лицо, зная, что уже через несколько минут буду себя за это ненавидеть. Падая, ведьма вскинула руку, но ударная волна так и замерла над обрывом, искажая пространство, а потом развеялась. Амуга исчезла. Через несколько долгих секунд, на негнущихся ногах я подошла к краю и заглянула вниз. Там, вдали, среди серых камней скалы виднелась только одна маленькая белая точка. Одна.

– Оливия! – звонко раздался голос Дали. Я обернулась. Девушка быстро спускалась с холма, за ней шел Ларин, и я наконец-то расслабилась. Все живы. Все.

* * *

– Представляешь, он поймал меня и снял твое лассо, но пришлось немного покарабкаться по этим скалам, поэтому и задержались. Я так волновалась, – Далиранэль ходила кругами по маленькой комнате треугольного дома Майлит, где я уже вторые сутки лежала вся перемотанная с вывихнутой рукой. – Спасибо тебе, Оливия, если бы не ты… если бы не ты…

– Если бы не я, вы были бы уже дома, – прошептала я, рассматривая блондинку, нервно теребящую подол длинного голубого сарафана.

– Нет! Мы, во-первых, не помирились бы, а во-вторых, я бы лежала там, на чертовых серых камнях! Ребята опоздали, понимаешь?!

Улыбнувшись, я кивнула. Конечно, понимаю, что говорит она это для того, чтобы я не чувствовала своей вины в смерти ведьмы. Но как бы меня не убеждали, я все же виновата. Я убила, своими руками столкнула ее вниз и не стала спасать, хотя могла. Но самое ужасное, что вернувшись назад, я ничего не стала бы менять. Мне противно от самой себя.

– Послушай, Оливия, тебе нужно встать, походить, развеяться, – Дали присела на кровать и заглянула мне в глаза. – Нельзя так. Нужно жить дальше, понимаешь? Ты все сделала правильно. Никто ни в чем не виноват. Я уверяю тебя, эта ведьма столько людей погубила, что такая смерть и за милость сойдет.

Я отвела взгляд:

– Как они?

Дали тяжело вздохнула:

– Лучше. Семинэль все пытается наладить контакт с магами. Они не могут простить ему «паралич».

– Так вот почему они стояли, словно статуи, и не двигались. А я понять не могла, почему не вмешиваются…

– Да, – девушка сложила руки на коленях и посмотрела в окно. – А Макианэль, а Макианэль… он ни с кем не разговаривает.

– Почему? – встрепенулась я, привстав.

– Считает, что виноват перед нами больше остальных.

– Что за глупости? – поморщилась я.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Они не рассказывают, что с ними произошло, пока нас не было.