– Зачем? – пробормотала я, поглубже зарываясь в подушку.

– Нас ждут.

– Кто?

– Геннадий Иванович.

Я села и потрясла головой.

– Это кто же такой?

– А парень, с которым мы вчера чуть было не подрались. Япообещал, что привезу тебя к девяти к нему в отделение.

– С какой стати? – разозлилась я.

– Ну, – усмехнулся Олег, – с одной стороны, из чисто цеховойсолидарности, все-таки мы оба менты.

– И при чем же тут я, при вашей солидарности?

– С другой стороны, – мирно продолжал Куприн, – памятуя отвоих вечных стонах по поводу отсутствия достойных сюжетов для написаниягениальных криминальных романов, я решил, что Арине Виоловой небось захочетсяузнать, кто убил Людмилу Мирскую и…

Я схватила мятые джинсы.

– Уже готова.

Куприн хихикнул.

– Хоть зубы почисти, Агата Кристи!

Оказавшись в кабинете и увидев за одним из столов парня,приковавшего меня к батарее, я процедила:

– Доброе утро.

– Хватит дуться, – улыбнулся тот и протянул мне руку:

– Будем знакомы, Гена!

Я осторожно пожала его твердую ладонь:

– Очень приятно, Виола Ленинидовна Тараканова.

– Уж прости меня, – прищурился Гена, – я не знал, что имеюдело с такой известной, любимой народом писательницей. Ты ведь очень молодая…

Я улыбнулась. А он очень даже ничего, вполне симпатичный. Вконце концов, я сама виновата, назвалась Яной, за что и получила наручники ипару затрещин.

– Такая юная и гениальная, – говорил Гена, – редковстречающееся сочетание.

Я насторожилась. Может, Геннадий Иванович издевается?

– Моя жена прямо фанатеет от Виоловой, – продолжил он, –вот, подпиши ей книжечку. Как узнала, что я встречаюсь с тобой, так прямо покоюне давала.

Я взяла в руки яркий томик. Нет, Гена всерьез считает меняюной и гениальной. Что ж, очень приятно встретить на жизненном пути человека,который вас оценивает по заслугам. Гена очень приятный мужчина, сейчас судовольствием расскажу ему все, что знаю.

Одно из моих несомненных достоинств – умение ясно и четкоизлагать свои мысли, поэтому я быстро ввела Гену в курс дела.

– Значит, Яну ты не нашла, – протянул он.

Я кивнула. Геннадий повернулся к Олегу:

– И что же, она всякий раз перед тем, как сесть записьменный стол, подобное вытворяет?

Олег полез за сигаретами.

– В общем, да.

– С ума сойти, – покачал головой Гена, – устрой моя такое,мигом бы пальцы поотшибал, чтобы ручку не держала.

Куприн спокойно закурил.

– Ну, Вилке, пожалуй, что-то отшибить трудно, ты же еевидел, так сказать, в действии. С другой стороны, если мою жену без рукоставить, она ногами писать научится, а если нижние конечности открутить, взубы карандаш возьмет. Упертая очень, любую стену лбом прошибет, все заборысметет. Впрочем, в этом во всем есть и положительный момент.

– Какой же? – заинтересовался Гена.

– Она книжонку недели две строчит, – усмехнулся Олег, – неест, не пьет, не спит, не умывается, дома сидит. Четырнадцать дней тишины ипокоя. Вот ты сейчас ей кое-что расскажешь, и все, нету Вилки, схватит бумагу,и я спокоен. Так что уж не подведи.

Она, кстати, очень активная, много чего узнала…

– Книжку напишет, а потом чем займется? – спросил Гена.

– Ну, сдаст в издательство и в новое дело вломится.

– Несчастный ты человек, – с искренним сочувствиемвоскликнул Геннадий.

– Наоборот, – абсолютно серьезно ответил Олег, – жизньверхом на мине держит меня в тонусе, не дает состариться.

– Может, вы без меня поговорите? – вкрадчивопоинтересовалась я. – Кстати, кто-то обещал мне рассказать, где Яна. Ееарестовали?

– Нет, – вздохнул Гена, – а вот кое-кто другой уже здесь, визоляторе временного содержания.

– За что? – взвилась я. – И кто?

– За все, – ответил Геннадий, – в первую очередь за убийствонескольких людей.

– Говори нормально, называй имена! – завопила я.

– Я выслушал тебя очень внимательно, теперь ты сидиспокойно, – строго сказал Гена, – по порядку ситуацию изложу. Может мне придетсяповториться и сообщить еще раз то, что ты уже знаешь. Ну извини, хочу построитьрассказ последовательно и логично.

Бедная Соня была женщиной в общем незлой, только оченьслабой, ведомой. Всю жизнь она подчинялась властной матери, Людмиле Михайловне.А та, страстно мечтая вырваться из нищеты, очень хотела удачно выдать дочкузамуж. Только Соня проявила в этом вопросе несвойственную ей строптивость инаперекор воле матери выскочила замуж за Леонида Фомина. Что случилось потом –мы великолепно знаем. Всю оставшуюся жизнь Соня расплачивалась за ошибкимолодости. Людмила Михайловна окончательно подмяла под себя дочь, а Сергей,муж, и вовсе сделал из нее марионетку. Семьи у бедной Сони фактически не было.Сергей не разводился с изменившей ему супругой исключительно из карьерныхсоображений. Софье следовало взбунтоваться и уйти. Но куда?

И потом, она бы лишилась дочери – Людмилы, а терятьединственного оставшегося при ней ребенка Сонечка не могла.

Каждую ночь, ложась в свою одинокую постель, Сонечка молиласьо своих девочках. Она знала, что у нее есть еще одна доченька, Яна. Мать былаабсолютно уверена, что другие дети – Катя и Роман погибли в пожаре, а осуществовании Алексея она и не подозревала. Как могла, Соня пыталась помочьмладшей дочери. Экономила на хозяйстве, собирала деньги, отправляла ихОлимпиаде. Свобода пришла к Соне лишь после смерти матери и мужа.

Софья призналась Людмиле в том, что у нее есть сестра, идала ей адрес в Мирске. Сонечка очень хотела остаток жизни провести около Яны,искупить грех перед младшей девочкой.