забрался на телегу, где лежал труп мальчишки, осмотрел собравшихся и заговорил. Говорил он громко, так чтоб слышно было в донжоне:

— Сегодня кто-то пытался отравить меня, — он пристально поглядел на окна третьего этажа, солдат чувствовал, что из-за ставен на него смотрят, — мне в покои было принесено отравленное вино, этот мальчишка, — он указал пальцем на труп, — отпил немного этого вина. Так вот, — Волков достал из кошеля талер, поднял его над головой, — Эту монету получит тот, кто видел что-нибудь, или хотя бы слышал. Кто знает, или хотя бы догадывается, о том, кто принес вино и еду в мои покои.

Он уже в открытую смотрел на окна госпожи Хедвиги, и кричал именно туда.

— Знайте, по закону нашего доброго принца, отравителей сжигают. И я сделаю все, чтобы сжечь ту тварь, которая отравила мальчишку. А теперь расходитесь, работайте, и помните про талер, который я вам обещал.

Мертвого мальчика повезли к попу. Дворовый люд стал расходиться, а Ёган протянул солдату арбалет. Он же притащил плотный тюк сена, водрузил его на поленницу. Волков стал стрелять из арбалета, посылая один болт за другим в плотно скрученный тюк сена.

Арбалет был великолепен, совершенен. С легким стрекотом ключ натягивал тетиву, почти не требуя усилий, а рессора была настолько мощной, что болт просто исчезал с ложа после спуска, как будто его и не было. Мастер, сотворивший это чудо, хорошо знал, что нужно солдату, все вплоть до мелочей: и мягкий спуск, и прижимную пластину, которая прижимала болт во взведенном оружие так, что он не падал, как бы ты ни крутил арбалет.

Волков опробовал и новые болты с серебряными наконечниками, они почти не отличались от обычных. Глядя на него, Ёган и стражники тихо восхищались его умением стрелять точно в цель, совсем в нее не целясь.

— Вот бы мне так, — говорил Ёган, — господин, где вы этому учились?

— Наверное, в гвардии, — заметил один из стражников.

— Нет, — отвечал солдат, в гвардию меня взяли как стрелка, там был конкурс, нужно было девять арбалетчиков, а приехало человек сто шестьдесят. Я стрелял сто двенадцатый, а в конкурсе занял второе место.

— Ух, — восхитился стражник. — Два из ста шестидесяти!

— Ну, где-то так, — с долей гордости отвечал Волков.

— Эх, нужно было мне тоже в молодости в солдаты пойти, — мечтательно говорил Ёган.

— Может и нужно, было, — задумчиво ответил солдат, — Только вот из роты лучников, в которую я попал, после первого же сражения, осталось чуть больше половины.

— А что ж, остальных побили что ли? — спросил стражник.

— Кого убили, кого в плен взяли, а кто и сбежал, я часто думаю, сколько из тех, кто стоял в том строю со мной еще живы? Вряд ли половина. И из живых, половина это больные да увечные. Так что, Ёган, не грусти, что не пошел в солдаты.

Он снова взвел арбалет, прицелился, выпустил стрелу в цель. Сейчас он был почти спокоен, он всегда успокаивался, когда стрелял, он почти уже забыл госпожу Анну, почти забыл умершего мальчика. Забывчивость — было важным качеством солдата. Любого солдата. Солдат должен забывать все плохое и ужасное, а иначе… Иначе сойдёшь с ума.

В этот день, за обещанным талером так никто и не пришел. Солдат особо и не рассчитывал, да и не нужно ему было это, он и так знал кто отравитель.

На следующее утро он поговорил с Клаусом. И не стал посылать людей на монастырскую дорогу. Собака там ни разу не взяла след.

— Ну что, монах, — начал он, садясь за стол в донжоне, — как нам найти гул мастера?

— Я не знаю, господин, — честно отвечал монах Ипполит.

— Ну, тогда читай, что в книге твоей написано.

Монах читал, и сразу переводил, а Волков ел и слушал, и все остальные, кто сидел за столом, и сержант, и управляющий, и свободные от дежурства стражники, тоже внимательно слушали.

— Гул мастер, вурдалак, господин людоедов по-нашему, обитает в темных, свободных от солнца местах, там, где не встретит его случайный человек, — монотонно читал монах.

— Сейчас здесь все места свободны от солнца, — заметил солдат, — и леса вокруг, и болота, и местность безлюдная, вот его где искать то?

— Есть место такое, — вдруг осмелился, сказал один из стражников.

— Где? — спросил его сержант.

— Так старый замок.

— Там и замка-то нет давно никакого, — заметил Ёган.

— Замка-то нет, — продолжал настаивать стражник, — а подвалы под развалинами есть.

— Были, — заметил сержант, — раньше. Мы в детстве там лазили, а сейчас не знаю, как там.

— Ну, что ж, — сказал Волков и, чуть подумав, добавил: — давайте-ка проверим. Седлайте коней. Все стали подниматься, вылезать из за стола.

Но в этот день попасть на развалины Волкову не удалось. Когда кони были оседланы, и все уже собрались, пришел стражник и сказал, что староста из Малой Рютте просится поговорить. Солдат велел вести его.

Сидение в подвале очень меняет людей. Староста позвякивал кандалами, шмыгал носом, был сер лицом и изможден, и ни капли былой спеси в нем не было.

— Ну, что хотел? — Спросил Волков, усаживаясь в седло.

— Да вот, хотел просить, чтобы семью отпустили. Холодно в подвале, дети на камнях лежат, а камень он ведь злой, он жизнь из человека тянет.

— О детках вспомнил? Ты когда барона обворовывал, чего о детях не вспоминал?

— Так-то ж я обворовывал, дети тут при чем?

— Значит, сознаешься, что воровал?

Староста помялся, позвенел цепью, шмыгнул носом и сказал:

— Ну, был грех, что ж тут сказать. Так не я один был. Я на других глядючи, соблазнился. Отпустили бы вы детей и бабу мою. Потому что…

— Деньги где? — Перебил его солдат.

— Какие деньги? — Староста невинно хлопал глазами.

— Соллон воровал, так у него дом был и кони. И пил, ел, куражился. А ты воровал и жил в хибаре. И из живности у тебя только мерин скорбный. Значит, деньгу где-то прячешь. А сейчас ты стоишь и думаешь: коннетабль-то дурак, детишек выпустит, а они деньгу, что я своровал и перепрячут. Не перепрячут, не надейся, не выпущу никого, пока деньгу не отдашь. Все в подвале будете сидеть.

— А ежели нет тех денег? — Не сдавался староста.

— Сгниете в подвале, — закончил Волков и приказал стражнику: — На место его.

— Не по-божески так, — орал староста, звеня цепями, когда его тащил стражник. — Дети-то за что страдают?

— За деньгу твою страдают, — крикнул вслед ему солдат и пришпорил коня.

И прямо в воротах