Аллин дрался с исключительным мастерством. У него была твердая и точная рука, он искусно пользовался приемами, которым научился у лучших мастеров фехтования Парижа и Рима. Хотя его противники и были сильны, они отнюдь не обладали такой выверенной точностью движений и блистательно рассчитанной стратегией. И вот один из них, издав предсмертный крик, упал, пронзенный сверкающей саблей Аллина.

Пока Аллин вытаскивал клинок из тела, четвертый из нападавших, скользнув за его спиной, устремился к Вайолетт. Двое других накинулись на Аллина, стремясь совместными усилиями одолеть его, поэтому некоторое время ему пришлось яростно защищаться.

Вайолетт неуклюже побежала к арке, увитой виноградом, пытаясь обогнуть стол так, чтобы он оказался между нею и ее преследователем. Но тот с жестоким смешком протянул через стол левую руку к е груди. Она отпрянула, однако он успел схватить драгоценный флакон, висевший на цепочке, и рванул его на себя. Вайолетт качнулась вперед и ударилась животом об угол стола. С ее губ сорвался стон, колени подкосились, и, чтобы не упасть, она ухватилась руками за столешницу. Мужчина неспешно, почти лениво замахнулся саблей — настолько он был уверен в себе.

Вспышка ярости вдруг ослепила Вайолетт. Не раздумывая, она приподняла стол за крышку и толкнула его вперед.

Цепочка ожерелья оборвалась. Человек в маске отскочил, но недостаточно проворно — стол обрушился ему на ногу. Он выругался, высвобождая ее. Вайолетт же отступила назад, пытаясь сохранить равновесие. В ярости оскалив зубы, мужчина с саблей отшвырнул стол и, хромая, начал снова приближаться к Вайолетт.

Отражавший удар за ударом Аллин увидел это и испустил крик отчаяния. Но тут со стороны садовой калитки донесся боевой клич, и Джованни с искаженным яростью лицом кинулся к противнику, размахивая серпом. Остро заточенный серп представлял собой грозное оружие, но уступал сабле в длине и боевых качествах.

Нападавший повернулся лицом к новой опасности. У Джованни был единственный шанс — быстрота: приблизиться к противнику, пока тот не успел пустить в ход саблю. Пригнувшись, он ринулся вперед, вращая перед собой серп, как оружие древних богов. Они схватились врукопашную. Удары сыпались градом. Хромой оступился и упал, увлекая Джованни за собой. Оба рухнули на плитки сада.

В схватке человек в маске выронил саблю, Джованни отбросил ее, и, клацнув, сабля упала к ногам Вайолетт. Она быстро наклонилась, чтобы поднять ее, но, застонав от боли, снова выпрямилась. В этот момент Вайолетт увидела, как противник извернулся, сунул руку под плащ, и в руке у него блеснул стилет.

Она предостерегающе крикнула. Джованни услышал и тотчас схватил запястье человека в маске сильными пальцами. Рыча, они покатились по земле — сила против силы, решительность против ярости.

Вайолетт с саблей в руке быстро шагнула вперед, напрягая зрение в сгустившейся темноте, готовая вмешаться. Но боровшиеся двигались слишком быстро, и она боялась промахнуться.

Они снова оказались на ногах, через мгновение отделились друг от друга и двинулись по кругу. Отблески последних лучей света голубыми звездами вспыхивали на серпе Джованни; клинок стилета в руке его противника сверкал, словно жало.

Как по безмолвному сигналу, они подскочили друг к другу, яростно рыча, задыхаясь от напряжения, пытаясь то так, то эдак захватить друг друга, скользя и спотыкаясь. Вдруг раздался глухой звук удара, и в ту же секунду Джованни тяжело взмахнул серпом.

Нападавший упал, из огромной дыры у него на шее хлестала кровь. Джованни постоял мгновение, глядя вниз, потом поднял на Вайолетт глаза, потемневшие от боли и раскаяния.

— Я должен был прийти раньше, мадонна, — прошептал он. — Я услышал ваш крик, но был без оружия…

Он взялся за ручку стилета, торчавшего у него из груди, и рухнул на колени. Вайолетт зажала рот обеими руками, пытаясь подавить поднимающуюся изнутри волну боли и отчаяния.

— В дом! Беги в дом, Вайолетт! — выдохнул Аллин ей в затылок, и эти слова тотчас заглушило клацанье его сабли — он загонял в угол сразу двоих противников.

Клинки скрещивались, звеня, высекая снопы оранжевых искр. Слышалось затрудненное, тяжелое дыхание. Нападавшие то шли вперед, то отступали, время от времени спотыкаясь об упавшее безжизненное тело одного из них. Они топтали ровные грядки трав, и воздух наполнился резкими запахами базилика, мяты, шалота и раздавленных роз.

Вайолетт, терзаемая болью, страхом и ужасом, не могла заставить себя отойти в безопасное место. Дерущиеся мужчины оказались между нею и телом упавшего Джованни, и у нее не было возможности помочь ему. Она стояла, сжимая в руках саблю, пытаясь придумать, чем может быть полезной.

Аллин взглянул на Вайолетт и удвоил свои старания. Тесня более высокого из нападавших назад своим безжалостным мастерством и сдержанной, сквозящей в каждом движении силой, он увернулся от клинка другого, миновав его. Раздался вопль — Аллин нанес молниеносный удар, вонзив и вытащив шпагу столь стремительным движением, что за ним невозможно было уследить. Не успел его противник упасть, как он уже развернулся к последнему из четверых.

У того было преимущество в несколько мгновений, пока на него не обращали внимания; он использовал их, чтобы бросить шпагу наземь и, сунув руку под жилет, вытащить пистолет. Направив его на Аллина, он резко дернул курок.

Прогремел выстрел, оглушительно громкий в замкнутом пространстве огороженного сада. Из дула вырвалось пламя и голубовато-серый дымок. Аллин упал навзничь, словно кукла-марионетка с обрезанными веревочками, прижимая руку к багровому пятну на манишке, чуть выше жилета. Ударившись о землю, он перевернулся и замер, грациозно раскинув руки и ноги. Ветер шевелил завитки волос и траву вокруг его головы.

С торжествующим видом последний из нападавших швырнул однозарядный пистолет на землю, быстро оглянулся в поисках своей шпаги и, наклонившись, схватил ее. Затем он повернулся и направился к Вайолетт.

В этот момент в дверях кухни показалась Мария с тремя соседями, вооруженными граблями и вилами. Увидев их, мужчина резко остановился, обвел диким взглядом своих поверженных компаньонов и попятился назад, споткнувшись о валявшийся в траве дневник Вайолетт. Легкий ветерок перелистывал забрызганные кровью страницы. Быстро подхватив тетрадь, мужчина оглянулся на Вайолетт в последний раз и выбежал через раскрытые ворота.

Вайолетт вдруг показалось, что она стала видеть все необычайно ясно и четко — кристально ясно, до боли в глазах. Очертания сада, серебристое сияние колыхавшихся на ветру листьев оливы были слишком совершенны, слишком прекрасны. Запахи растений на грядках и измятой травы, смешавшись с запахом теплой крови, струившейся по мозаичным плиткам у ее ног, стали тошнотворными. Мягкий весенний ветерок словно кнутом хлестал ее кожу. Любое прикосновение, даже самое нежное, показалось бы ей сейчас ударом.

Мария бросилась к Джованни и с горестным стоном опустилась на колени рядом с ним. Она приподняла тело своего сына, нащупала ручку стилета и выдернула его из раны, в то время как юноша продолжал улыбаться, глядя ей в глаза. Соседи помогли убитой горем Марии поднять раненого и унести в дом.