Так вырисовывалась роль Х. Г. Раковского во франко-советских отношениях до того момента, когда он был назначен полномочным представителем СССР во Франции.

Известие о назначении Х. Г. Раковского на должность полпреда распространилось во французской столице за несколько дней до официального решения. Оно совпало с приездом Раковского в Париж по дороге в Лондон. Русская просоветская возвращенческая газета, выходившая в Париже, под заголовком «Л. Б. Красина заменит в Париже Х. Г. Раковский» сообщила, что он должен прибыть 28 октября, а в этот день опубликовала несколько соответствующих материалов, портрет Раковского в качестве руководителя переговоров о признании СССР Францией и его краткую биографию, которая заканчивалась словами: «Х. Г. Раковский хорошо знает Францию. Он долго здесь жил и здесь же получил высшее образование».[700]

28 октября Х. Г. Раковский был торжественно встречен французскими официальными лицами, сотрудниками советских учреждений и, как сообщала печать, в отличие от обычных казенных информаций такого рода, «личными знакомыми». В этот же день он был принят министром иностранных дел Аристидом Брианом.[701] Почти вся французская печать отметила дружеский характер встречи, а некоторые газеты подчеркнули, что Раковский многие годы провел во Франции.[702]

30 октября по случаю первой годовщины восстановления франко-советских отношений Раковский дал прием, на котором присутствовали министр общественных работ де Монзи, министр народного просвещения И. Дельбос. Раковский и его старый знакомый де Монзи обменялись речами. Советский полпред обратился со словами благодарности к Эррио, Пенлеве, де Монзи и другим французским политическим деятелям, которые смело и авторитетно выступили за сближение с СССР. Умиротворение Европы невозможно без участия СССР в решении всех международных проблем, сказал он и выразил надежду, что следующая годовщина ознаменуется реальным экономическим и политическим сближением Франции и СССР.

Назавтра Раковский выехал в Лондон, как сообщили газеты, «для ликвидации всех дел» с тем, чтобы в середине ноября вступить в исполнение обязанностей полпреда.[703]

14 ноября Х. Г. Раковский действительно прибыл к новому месту работы. Он стал главой советского представительства в Париже в тот момент, который высшие советские иерархи стремились максимально использовать для решения проблемы русского долга и французской частной собственности в России, пока еще у власти держалось чувствовавшее себя очень непрочно правительство Левого блока во главе с П. Пенлеве. Эти расчеты откровенно выразил Чичерин в секретном письме Сталину от 31 октября 1925 г., где, в частности, говорилось: «Есть все основания полагать, что левое министерство Пенлеве при тяжелом финансовом положении Франции скоро уступит место министерству республиканской концентрации с Брианом или Лушером,[704] при котором непосредственно у власти станут крупная промышленность и банки. У власти будут тогда те элементы, которые не допустят разрешения вопроса о наших долгах без вопроса о бывшей французской частной собственности. Министерство Пенлеве хочет разрешить вопрос только о наших государственных долгах без вопроса о частной собственности, в такой форме задача разрешима… Итак, надо поспешить покончить с вопросом о долгах теперь при Пенлеве».[705] Это письмо, между прочим, еще раз проливает свет на то, насколько высоко в кругах Наркоминдела ценили качества Х. Г. Раковского как дипломата, ибо именно ему предстояло прежде всего осуществлять поставленную задачу.

10 декабря полпред вручил в Елисейском дворце верительную грамоту президенту Французской Республики Г. Дюмергу. В отличие от официальной аккредитации в Великобритании, проведенной незаметно, на этот раз Раковскому были оказаны все традиционные почести: ему был подан президентский экипаж с почетным караулом, встречал его комендант дворца, полностью был соблюден «сценарий» проводов.[706] Это была демонстрация серьезных намерений правительства Левого блока развивать всесторонние отношения с СССР.

В этот же день Х. Г. Раковский дал несколько интервью корреспондентам ряда газет, в которых в разных аспектах рассматривались проблемы международной политики и особенности советско-французских отношений. Через представителя газеты «Пти паризьен» дипломат дал понять официальным кругам, каковы будут его установки в вопросе о долгах. Война, революция, интервенция превратили его из чисто финансового в политический и психологический; разрешить его невозможно, если не будут приняты во внимание те изменения, которые пришлось бы внести даже царскому правительству, если бы оно оставалось у власти; вопрос о долгах неразрывно связан с вопросом о долгосрочном кредите Франции Советскому Союзу.[707] «Юманите» отмечала заявления дипломата, что без СССР и против него немыслимы ни мир, ни экономическое восстановление Европы.[708] Во всех интервью указывалось, что франко-советские отношения приобретают благоприятный оборот.

Текущая работа в советском полпредстве во Франции при огромном интересе к этой стране стала для Х. Г. Раковского все же значительно обыденнее и менее интересной, нежели работа в Великобритании. Менее весомым был дипломатический состав представительства. В него входили советник Ж. Давтян, первый секретарь Н. Тихменев, вторые секретари Г. Еланский, А. Аросев (позже он станет председателем Всесоюзного общества культурных связей с заграницей) и С. Пирумов, атташе М. Особовский и др.

Торговым представителем во Франции являлся П. Г. (Буду) Мдивани.[709] Старый грузинский революционер, а затем советский государственный деятель, он в 1922 г. был вместе с Раковским одним из наиболее упорных оппонентов Сталина по вопросу о характере государственного объединения советских республик. Можно полагать, что Мдивани был единственным доверенным лицом, политическим единомышленником Раковского во всей советской колонии в Париже.