Мы хорошо сошлись, с удовольствием были вместе! Прежде, чем разойдемся, еще выпьем за общее здоровье».

«Masopust držíme, nic se nevadíme, pospolu i proč bychom se hádali, když jsme tak shledali poznovo? V dobrem jsme sešli, radi jsme se našli pospolu! Dřive než se rozejdem, ještě sobě připijem poznovu», — так звучит прощальная масленичная песня из р-на Плзня[755].

Празднование остатков — трех последних дней масленицы — до сих пор сохраняется в деревнях Чехии и Словакии. У чешских ходов, в Моравском Словацке и собственно Словакии молодежь надевает национальный костюм. Молодые парни, правда, иногда колядуют и в городском костюме (особенно, если приезжают в родное село из города), но на голову надевают традиционный головной убор с большим праздничным пером или букетом. Масленичные шествия в настоящее время утратили свое первоначальное обрядовое значение. Старые традиционные маски медведя, коня, туроня, цыгана, еврея сохраняются повсюду, но распространены и новые маски карнавального типа, представители каких-либо профессий (почтальон, трубочист, пожарник, полицейский и др.), цирковые артисты (клоун), экзотические звери (жираф, слон, крокодил, верблюд), маски, скрывающие лицо, и др.[756]

Самым любимым развлечением во время масленицы остается ее заключительный этап — похороны масопуста, бахуса или контрабаса (basy) — Барборы. Обряд этот имеет множество вариантов, сам похоронный ритуал тесно связан с сегодняшним днем, но можно думать, что первоначальная его суть — проводы зимы и масленичных забав перед наступающим постом и началом новых полевых работ — очень древнего происхождения.

В Моравском Словацке похороны контрабаса — басы — одно из самых больших событий года. Это целое представление, пародирующее похоронный обряд, а с ним нравы местных жителей. Главные действующие лица — баса, т. е. мужчина, завернутый в большую простыню, которого вносят на носилках, священник (farář) и пономарь (kostelník). Остальные зрители тоже живо участвуют в представлении: плачут, подают реплики, повторяют: «Sbohem, baso» («С богом, контрабас»). Как и в любом народном театре, здесь нет грани между зрителями и актерами. Священник одет в рясу, из-под которой видно гражданское платье, костельник — в черном костюме. Священник речитативом и жестами передразнивает настоящего священника при похоронах. Комично само противоречие между серьезностью и важностью его поведения и содержанием его речи: латинские слова произносятся вперемежку с чешскими, часто получается настоящая тарабарщина: «Tedeus laudamus, ve Španelsku je ramus, tedeus domint, rektor, kde noviny»[757]. Архаический стиль библейских текстов чередуется с самыми модными современными словечками.

Критика местных порядков, которую с нетерпением каждый год ждут зрители, содержится в «завещании» басы. Высмеиваются чаще всего старые холостяки, сплетницы, постоянные посетители местного трактира, мужья, находящиеся «под башмаком» у жен, измены. В настоящее время критикуются неполадки в правлении кооператива, случаи разгильдяйства на работе, недостаток каких-то товаров в магазине и т. д.

В конце обряда вместе с контрабасом «закапывают в яму» и другие музыкальные инструменты — скрипки, трубы и т. д. Мужчина, изображающий контрабас, в последний момент выпрыгивает из ямы.

Очень похожий масленичный ритуал наблюдается ежегодно в западной Чехии у ходов. Но там в присутствии жителей деревни произносят приговор и сжигают соломенное чучело в мужском костюме, олицетворяющее масопуста[758]. Прежде же и здесь масопуста хоронили в яме, закапывая вместе с ним трубы и скрипки.

Наступает «пепельная среда» (popeleční, blaznivá, skaredá, křivá, smetná středa). Масопуст сменяется постом:

«В скаредную среду не люблю прясть, люблю спать, вижу во сне все хорошее» («Skaredou středu nerada předu, rada spím, co je dobrého, všecko sním»), — говорят всюду в Чехии женщины. В Словакии в этот день ходил по селению своеобразный ряженый — siameník — парень, обмотанный соломой, со снопиком на голове, напоминающий гржебенаржа и медведя[759]. У чехов в районе Холтец утром ходили женщины с горшком, где было разведенное мыло, они щетками мазали проходящих мужчин. Тот, кто не хотел быть обмазан мылом, должен был откупиться. Обычай этот назывался «стирать фартуки».

После пепельной среды начинался период сорокадневного поста. Должны были прекратиться всякие забавы и танцы, парни уже не могли ходить на «беседы» к своим девушкам.

По-видимому, в период масленицы чехи и словаки когда-то выполняли и обряды поминания умерших. Об этом говорит множество устрашающих масленичных масок, целью которых было отпугивание злых сил, да и само название первого дня поста — пепельная, или черная среда. У словаков сохранились сведения о том, что еще в начале XX в. в некоторых деревнях по верхнему течению Грона женщины в этот день мазались сажей. Мазали девушек сажей и юноши, расставаясь на время поста, но первоначальный смысл этого обрядового действия был совершенно забыт: девушки считали, что их мажут для того, чтобы иметь предлог выкупать в пасхальный понедельник[760].

В смертное воскресенье (предпоследнее воскресенье перед пасхой) (smrtná neděle) или в следующее за ней кветное воскресенье (kvetná neděle) чехи и словаки совершали обряд выноса смерти — символа зимы. Смерть называлась здесь smrt’, smrtka, smrtnica, smrtonoška, mořena, mařena (чешск.); mamuriena, mořena, kyselica (слов.). Названия эти, видимо, не были локально разграничены, и те, и другие могли встречаться в одной местности[761]. Обряд этот был приурочен к определенному дню, смертному воскресенью, получившему, видимо, от него и свое название.

У чехов и словаков обряд «выноса смерти» имел множество вариантов. Центральная фигура обряда была одета в женское или мужское платье, ее делали из соломы, чаще всего из привязанного к перекрещенным палкам снопа. «Смерть» имела две разновидности: она могла быть одета в старые лохмотья или же, наоборот, в праздничное платье, иногда даже в наряд невесты. От этого зависело и отношение к ней. В песнях, сопровождающих этот обряд, нарядную морену называли mařeno, krasná (маржена прекрасная), mámilá mařeno (маржена моя милая) и т. д.[762] Солому от нее разбрасывали по полям, что должно было способствовать будущему хорошему урожаю.

Вынесение чучела морены в южной Чехии, конец XIX в.

Девушки в праздничных нарядах шли с фигурой «смерти» по деревне, а затем бросали ее в воду, сжигали или разрывали в клочья.

В центральной Моравии чешские холостые парни одевали такое же соломенное чучело (маржака, смртяка) в рваное мужское платье. Они подбегали к девушкам, несущим женскую фигуру маржены, и старались свалить ее своим чучелом, а потом тоже бросали его в воду[763].

В Словакии был известен обычай хождения с дедком в то же самое время. Группа мальчиков несла соломенное чучело, одетое в мужское платье. Время от времени они останавливались и били его палкой, затем его раздевали, солому