Из зарубежных авторов к числу наиболее читаемых принадлежали (перечисляются в порядке уменьшения читаемости): Э. Золя, Э. Вернер, А. Дюма, Ф. Шпильгаген, Г. де Мопассан, Г. Сенкевич, Е. Марлитт, К. Гамсун, А. Конан Дойль, В. Шекспир, С. Пшибышевский, Э. Ожешко, В. Гюго, В. Скотт, Ж. Санд, Ж. Верн, Г. Эберс, Б. Ауэрбах, М. Твен и др.

Народнически и марксистски настроенная молодежь занималась в так называемых кружках саморазвития, участники которых читали вслух и обсуждали рекомендованные старшими или включенные в соответствующие рекомендательные указатели издания. С.В. Каменский, который в конце 1890-х гг. учился в тамбовской гимназии и занимался с товарищами в подобном кружке, вспоминал: «Нам, большей частью, давали книги тенденциозно подобранные . Всякий писатель из категории “правых” или “буржуазных” заранее опорачивался в наших глазах, как ретроград и служитель эгоистических интересов, а потому, не доверяя его словам, мы избегали читать его. Таким образом, аргументы противников либеральной или западнической точек зрения нам совершенно не были известны . Мы усердно читали, например, Златовратского или Омулевского, но совсем не знали Лескова и Писемского. Нашим эстетическим развитием никто не интересовался, художественную литературу, как таковую, мы не ценили, поэзию также, в религиозные и философские вопросы не углублялись»586. Но подобный узкий репертуар чтения был характерен не для всей молодежи. Г. Иванов вспоминал: «Кто наполнял когда-то до отказу литературные вечера, до дыр зачитывал и поэзию, и беллетристику, и критику . Кто, в сущности, создавал всероссийскую мгновенную, часто совершенно незаслуженную славу? Студенты и курсистки.

Да, “главным читателем” в России было, конечно, студенчество. Этот “главный читатель” был не особенно разборчив, в голове у него был порядочный сумбур. Но у него было драгоценное свойство: он читал “до дыр”, а не почитывал в часы досуга, восторгался, а не снисходительно одобрял, негодовал, а не откладывал, пожав плечами, непонравившуюся книгу»587.

Возникли специальная «женская» литература, обсуждавшая вопросы специфичности женщины, ее духовного мира, запросов и интересов, необходимости ее эмансипации от мужского доминирования (А.А. Вербицкая, Л.А. Чарская, А. Мар, Н.А. Лаппо-Данилевская и др.), и «женская» журналистика («Женское дело», «Мир женщины», «Женская жизнь» и т.д.).

Все большим успехом пользовалась в эти годы модернистская литература. В конце XIX в. кризис рационалистического мировоззрения и просветительской идеологии затронул лишь немногочисленных декадентов, но после поражения революции 1905—1907 гг., приведшего многих к разочарованию, отказу от идей социального прогресса и т.д., соответствующие взгляды и настроения, стимулированные воздействием ницшеанства, штирнерианства и т.д., стали получать широкое распространение. Возникли модернистские журналы «Мир искусства» (1898—1904), «Золотое руно» (1906—1909), «Весы» (1904—1909), «Аполлон» (1909—1917) и др. и модернистские издательства «Скорпион» (1899—1916), «Гриф» (1903—1914), «Мусагет» (1910—1917) и др.

Н.И. Петровская вспоминала, как в середине 1900-х гг. «развращающее влияние популяризованного декадентства, буйно прорвавшего все плотины и хлынувшего в толпу, закружилось смерчами во всех эстетизирующих кругах и докатилось даже до гимназических застенков»588. По свидетельству И.С. Соколова-Микитова, «в литературе шумели декаденты и символисты, литературный Петербург соперничал с Москвою. Студенты и курсистки сходили с ума, слушая Брюсова, Белого, Бальмонта»589; С. Рафальский вспоминал о гимназистах 1910-х гг. (сам он в 1914 г. окончил гимназию на Волыни): «Это поколение выросло не на Добролюбове и Чернышевском. В наибольшем ходу среди тех, кто не придерживался программного чтения, были Ницше, в особенности “Так говорил Заратустра”, “Единственный и его собственность” Штирнера, “Восстание ангелов” Анатоля Франса, Джек Лондон вообще и, в частности, “Клондайкские рассказы” и, конечно, декадентская поэзия»590. Но, разумеется, модернистская литература входила в круг чтения сравнительно узкого культурного слоя и отнюдь не попадала к «среднему» и низовому читателю.

Народнически и либерально настроенная интеллигенция стремилась идеологически воздействовать на крестьян и рабочих. Задача состояла в том, чтобы приобщить их к своему образу мира, заставить воспринимать происходящее в нужном свете, и важную роль в этом должны были сыграть книга и чтение. Предполагалось, что книга научит народ правильно жить, даст жизненные ориентиры. Модернизационные группы стремились цивилизовать крестьян (приобщив их к естественно-научной картине мира), а нередко и заставить их воспринимать общественный строй как несправедливый.

С 1870-х земство создало тысячи школ в сельской местности591. В результате существенно повысился уровень грамотности крестьян. Если по данным земских переписей (по 20 губерниям в 1880—1888 гг.) грамотность сельского населения составляла в этот период 8,7%592, а, согласно Всероссийской переписи, к 1897 г. она поднялась до 17,4%593, то к 1917 г., по подсчетам Б.Н. Миронова, она выросла до 37,4%594.

Для привлечения «народа» к чтению устраивались чтения вслух, выпускались серии дешевых книг для народного чтения, учреждались бесплатные библиотеки в городе и на селе. Причем не только «прогрессивные» группы стремились приобщить «народ» к печатному слову. Консерваторы вели аналогичную деятельность, направляя свои усилия на усиление религиозных и патриархальных элементов крестьянского мировоззрения.

Распространением просветительских книг занимались многочисленные просветительские общества (число их в 1910-х гг. превышало полторы сотни): Московский комитет грамотности, Харьковское общество грамотности, Общество распространения народного образования и народных развлечений Иркутской губернии, Общество содействия устройству сельских бесплатных библиотек-читален в Томской губернии и другие аналогичные организации, религиозную книгу распространяли Общество для распространения Св. писания в России, Отдел Общества любителей духовного просвещения для распространения книг духовного содержания и т.п.