В начале ХХ в., особенно во время Русско-японской войны, довольно широкое распространение в деревне получает газета. Отвечая на вопросы московского губернского земства в 1905 г. о чтении газет в деревне, один из сельских жителей писал: «Еще так недавно газета была редкой гостьей в нашей деревне. Выписывали ее, да и то далеко не всегда, только так называемая деревенская интеллигенция – учителя, врачи, священники и т.д. Война с Японией дала сильный толчок в деле распространения газеты в деревне, и в настоящее время мы видим, что газета уже начинает входить в обиход народной жизни и выписывают ее сами крестьяне»608. С началом Первой мировой войны интерес крестьян к газете еще более усилился. Корреспонденты опроса, проведенного в Московской губернии в 1915 г., утверждали, что после запрета продажи водки в деревне крестьяне стали больше читать, особенно газеты и журналы609. В отчете Пермской епархии за 1916 г. сообщалось: «Ныне интересуются газетами не одни городские жители, но и крестьяне самых глухих, отдаленных деревень. Желание узнать военные новости, что творится на фронте, где находятся близкие сердцу – отцы, мужья, сыновья, братья, весьма сильно у всех, и не редкость видеть крестьянина, сидящего на возу с газетой в руках»610.

В начале ХХ в. Н.А. Рубакин констатировал появление «все более нарастающей толпы читателей – читателей из широких слоев трудящегося народа, прежде всего фабричных и крестьян»611. В этот период существенно расширяется рабочая аудитория, что было связано как с ростом численности рабочих (в 1913 г. в стране было 17 480 тыс. рабочих, в том числе рабочих крупной промышленности и транспорта, составлявших элитный слой рабочих, отличавшийся наиболее высоким уровнем образования и наиболее развитым классовым самосознанием, – 3915 тыс. чел.612), так и с повышением уровня их грамотности (в 1897 г. среди рабочих было 40% грамотных, к 1917 г. – 64%)613. Правда, потомственные квалифицированные рабочие составляли небольшую часть общего их числа, среди рабочих преобладали выходцы из деревни и отходники, что существенно затрудняет характеристику специфики читательских вкусов и интересов рабочей аудитории614. Тем не менее, «отрываясь» от деревни, от традиционного образа жизни и включаясь в жизнь городскую, рабочие испытывали потребность в новых формах коммуникативной регуляции. Межличностное общение, непосредственное усвоение образцов не во всех профессиях, не при всех бытовых ситуациях было возможно. Следовало учиться, причем сложной, квалифицированной работе можно было научиться только по книгам. В усвоении образцов городского поведения, усвоении новых моральных норм помогала художественная литература, и прежде всего – роман. Наконец, все большее число рабочих втягивались в политическую деятельность, чему способствовала политическая, часто подпольная книга.

В ходе переписи в Петербурге было установлено, что газеты читают примерно треть петербургских рабочих и 10% петербургских работниц615. В Иваново-Вознесенске в 1900 г. книги читали лишь 10% общего числа грамотных рабочих616. По данным анкетного опроса, проведенного в 1907 г., в Московском промышленном районе в большинстве случаев на фабриках читающие составляли от трети до половины рабочих617.

Рабочие, вырванные из сельской среды, постепенно отходили от религии и обращались к чтению. Так, по данным опроса, проведенного Екатеринославской земской управой в 1915 г., среди жителей промышленных поселков Екатеринославской губернии в свободное от работы время читали 48%, а ходили в церковь – 8%618.

В некоторых аспектах читательские вкусы рабочих существенно отличались от крестьянских: они обычно без особого интереса относились к религиозной литературе, прохладно воспринимали «сказки» и гораздо более заинтересованно, по сравнению с крестьянами, читали романы и повести, особенно приключенческие и уголовные. В «народной библиотеке» при Раменской мануфактуре в 1901 г. в книговыдаче беллетристика составляла 54,8%, а книги духовного содержания – 12,9%619. В рабочей среде большинство читателей тяготели к уголовно-приключенческой литературе и историческим романам620. Московская городская дума в 1911 г. констатировала, что «значительное большинство взрослого рабочего населения богатой столицы за целый год буквально ничего не читает, кроме разве “Газеты-копейки”, газет, получаемых в пивных, да еще, быть может, лубочных изданий уголовных романов»621. С классикой рабочие были знакомы очень слабо. Когда в 1901 г. были опрошены все рабочие-читатели одной из фабричных библиотек, оказалось, что 56% не читали ни одного из основных произведений русских классиков, а «Воскресение» Л. Толстого, например, читали лишь менее 10%622. И тем не менее, согласно воспоминаниям одного уральского горнорабочего, «чтение художественной литературы накладывало на молодежь отпечаток некоторой культурности. В обращении с людьми, особенно с девушками, стало появляться больше вежливости, реже стала слышаться похабная ругань. Конечно, это были еще единицы среди рабочей молодежи, но все же они своим поведением вызывали невольное уважение »623.