Троица быстро крутилась, перемещаясь по зале. Они то врезались в редеющую толпу вампиров, бьющихся с воином в чешуйчатых доспехах, то вываливались из нее. Исход боя был предрешен, у озверевшего гнома открылось второе дыхание. Встречный удар топора смел, отбросил в сторону движущееся к виску лезвие меча и тут же, описав в воздухе дугу, вонзился чуть выше коленки вампира. Отскочив в сторону от падающего прямо на него тела, Пархавиэль покончил с врагом резким, коротким ударом обломленного конца древка. Второй вампир бежал, но попал в самую гущу кипевшего сражения и не смог выбраться из смявшей его толпы.

Окинув беглым взглядом заваленное трупами поле боя, Пархавиэль развернулся и быстро направился туда, где лежала связанная пленница. Пока он сражался, Бьянка не теряла времени даром. Склонившись над беспомощным, окутанным путами телом, она допрашивала Флейту, медленно проводя острыми и длинными когтями по лицу девушки, точь-в-точь по линиям зарубцевавшегося шрама.

– Говори, кто вас послал?! – повторяла бессердечная вампирша, наверное, уже в сотый раз один и тот же вопрос, тонущий в шуме боя и душераздирающих криках жертвы.

Пархавиэль прекратил пытку сообщницы ударом кулака по затылку. Мгновенно лишившись чувств, Бьянка повалилась на пол.

«Второй раз за один день приходится женщину по голове кулаком дубасить, так и во вкус войти недолго!» – ужаснулся гном, отпихивая ногой в сторону бесчувственное тело.

– Быстрее к проходу! – выкрикнул Зингершульцо, как только последняя веревка упала с рук Флейты на пол.

– А как же он?! – пыталась возразить Флейта, кивая в сторону бушевавшего сражения.

Пархавиэль не дал девушке опомниться и натворить глупостей. Откинув топор, он сгреб в охапку едва державшуюся на ногах Флейту, перекинул ее через плечо и, кряхтя под тяжестью ноши, поспешил к выходу.

– Постой, дай отдышаться чуток! – взмолилась Флейта, навалившись всем телом на перила парапета. – Совсем загнал, окаянный!

– Некогда отлеживаться, бежать надо! – возразил запыхавшийся гном. – На руки больше не возьму, и не проси, самому туго!

Брезжил рассвет. В ранний утренний час набережная была такой же пустой, как и ночью. Первые лучи солнца с трудом пробивались сквозь низко нависшие над городом тучи и густую пелену ползущего с воды тумана. Пархавиэль устал. Тесная колючая кольчуга стесняла его движения и не давала возможности как следует отдышаться после долгой пробежки. До самого конца подземелья гному пришлось тащить на плечах бесчувственное тело Флейты. Только выбравшись наружу, девушка пришла в себя и, неожиданно вспомнив о девичьей гордости и прочей мещанской ерунде, изъявила желание передвигаться самостоятельно. Однако усталость и маленькое кровопускание, устроенное Бьянкой, взяли свое. Они не пробежали и двух сотен шагов от проклятого дома, как Флейта попросила об отдыхе.

– Ну ладно тебе, вставай! – уговаривал девушку гном, дергая ее за рукав кольчуги. – Уже совсем светло, скоро народ на улицы вывалит, а до берлоги вашей еще бежать да бежать.

– Отстань, – отмахнулась от гнома Флейта, поднявшись с перил и зачем-то стягивая с себя кольчугу. – Все равно не успеть, придется здесь переждать.

– Как здесь?! Какой еще переждать?! За нами стая вампиров гонится! – нервно задергал сросшимися бровями гном.

– Говорю тебе здесь, значит, здесь! – устало огрызнулась Флейта. – Прав ты, не успеть нам до таверны добраться, а если на патруль ненароком нарвемся, то пиши пропало! Ты, малыш, видать, двужильный, а я больше не могу, сил нет, спать хочу!

– Тогда бросаем кольчуги в воду и идем так, – упорно стоял на своем Зингершульцо. – Кольчуг нет, оружия нет, патруль не прицепится.

– А рожу мою куда девать?! – не выдержав, прокричала Флейта.

Пархавиэль не смог ничего возразить. Привыкший к боям и потасовкам, он как-то сразу не сообразил, что кровавое месиво на лице Флейты вызовет подозрение не только у солдат, но и у каждого более или менее добропорядочного горожанина. Конечно, поутру на улочках города можно было довольно часто встретить подвыпивших гулящих девок в грязных, разорванных платьях и с синяками под глазами, но свежие кровоточащие рубцы на щеках и лбу Флейты переходили тонкую грань допустимого и не могли сойти за случайные последствия бурной ночной гулянки.

– Не таращься, глазенки лопнут! – проворчала Флейта и, шатаясь, побрела в глубь Цехового квартала.

Зингершульцо послушно последовал за ней, на всякий случай сняв с себя кольчугу и подставив холодному утреннему ветерку голую, обливающуюся потом спину. Они больше не бежали, шли медленно, долго и молча. Девушка еле передвигала ногами и часто хваталась руками за стены домов и шаткие изгороди заборов. От помощи гнома Флейта отказывалась, что поначалу бесило Пархавиэля Он не мог понять глупого и неуместного упорства, с которым девушка пыталась продемонстрировать свою неженскую выносливость и независимость. «Пускай мучается, дура, если ей так легче, – сердился гном. – Ничего ведь зазорного нет дружескую помощь принять, когда тебе плохо и ты истекаешь кровью». В конце концов Пархавиэль махнул рукой на причуды спутницы и перестал предлагать ей помощь.

Сплошная пелена тумана поредела и превратилась в едва заметную дымку. Солнце поднималось все выше и выше, а по мостовой уже застучали башмаки первых прохожих, сонно бредущих в мастерские к началу нового рабочего дня.

«Ну, вот и все, опоздали», – тяжело вздохнул Пархавиэль, видя, как цеховой люд испуганно шарахался в сторону при взгляде на разукрашенную в багровые тона физиономию его спутницы. Однако вскоре им удалось скрыться от раздражающих взоров зевак. Флейта подала знак следовать за ней и нырнула в зазор между стенами стоявших по соседству домов. Протиснувшись боком через узкий проход, Зингершульцо оказался на заваленных мусором развалинах. Две стены разрушенного двухэтажного здания мрачно возвышались над грудой обломков кирпича, полусгнивших досок и вещей.

– Помоги! – выкрикнула Флейта, скрывшаяся от глаз гнома за трухлявым каркасом наполовину рассыпавшейся перегородки.

Осторожно перебирая ногами по осколкам битого кирпича, Пархавиэль вошел внутрь развалин. Флейта стояла на коленях и пыталась изо всех сил приподнять массивную дубовую доску, которая, судя по выцветшим расписным узорам на краях, была не так давно чем-то вроде боковой стенки внушительных размеров шкафа. Стоны и всхлипывания через сжатые от натуги зубы чередовались с проклятиями, но тяжелая доска оставалась на прежнем месте.

Подойдя вплотную, Пархавиэль крепко вцепился руками в мокрые, скользкие края и с силой рванул на себя. Доска поддалась и отъехала в сторону. За свою недолгую бытность в наземном мире Зингершульцо встречал только двоих людей, способных в одиночку справиться с подобной тяжестью: лесничего Радобержца и ныне покойного Громбера. На что надеялась Флейта, ухватившись своими изящными ручками за такую махину, для гнома так и осталось загадкой.