состоялась вторая крупная демонстративная акция. В Пскове Экзарху были вручены 1026 старинных напрестольных Евангелий, церковных рукописей XVI–XIX вв. Во время торжественного акта передачи представитель ведомства Розенберга заявил: «Я передаю сегодня спасенные Библии и молитвенники Православной Церкви; она – под защитой германских военных сил – снова может совершать богослужения… Мы ведем одинаковую борьбу! Поэтому разрешите… вручить вам еще одно духовное оружие борьбы, являющейся также и нашей борьбой». Подобные акции были рассчитаны, прежде всего, на пропагандистский эффект[664].

Даже в период лояльного отношения оккупационных властей Миссии приходилось в своей работе сталкиваться со значительными препятствиями и стеснениями. А в дальнейшем ситуация еще более осложнилась. Многие германские чиновники были встревожены результатами миссионерской работы: «сплочением русских людей под покровом Церкви, их твердостью, мужеством и верой». На это оккупанты никак не рассчитывали, ведь «Миссия не стала орудием контроля над русскими людьми, но напротив, возвращая их к Церкви, укрепляла и поддерживала в условиях оккупации». Чем успешнее работала Миссия и чем хуже становилось положение немецкой армии, тем более напряженный характер принимали отношения Экзарха и Управления Миссии с оккупантами. СД усилило слежку за миссионерами, не брезгуя провокационными актами. В последние месяцы существования Псковской миссии ее положение особенно осложнилось[665].

На протяжении всех двух с половиной лет существования Миссии ее деятельность развивалась постепенно, но неуклонно. Об этом свидетельствуют существующие в различных источниках, хотя и очень отрывочные, статистические данные. В марте 1942 г. на территории, окормляемой Миссией, служили 50 священников, в середине апреля – 60, а в августе 77 священников окормляли 200 приходов. В газете «За Родину» от 4 декабря 1942 г. говорилось о 98 священниках и 220 храмах, по сведениям же журнала «Православный христианин» к началу 1943 г. на территории бывшей Псковской и части Петроградской губернии имелись 221 приходская церковь и 84 священника, в том числе 14 миссионеров из Прибалтики. На протяжении 1943 г. количество действующих храмов значительно выросло (например, в Псковском районе почти в 4 раза, с 6 до 23), и в прессе, например, в «Православной Руси» и Печорской газете «Новое время» появилась информация о 400 приходах. Число же священников к январю 1944 г., по данным историка З. Балевица, достигло 175. По свидетельству же секретаря Управления Миссии А. Перминова, их было 160, а также 25 диаконов и около 150 псаломщиков[666].

Согласно подсчетам, сделанным на основе сотен архивных документов, материалов прессы и нарративных источников автором монографии (совместно с И.В. Поповым), к началу 1944 г. на оккупированной территории Ленинградской области действовало не менее 390 храмов, в том числе 193 в Псковской епархии, 117 в Ленинградской и 82 в западной части Новгородской епархии, а с учетом Печорского края, Принаровья и Пыталовского района всего на Северо-Западе России в период оккупации существовало около 450 действующих храмов. По данным составленного автором (также совместно с И.В. Поповым), вероятно, далеко не полного биографического перечня в северо-западных епархиях (без Ленинграда и оккупированной финнами территории) во второй половине 1941–1944 гг. служили в общей сложности 257 священников и диаконов (из них 27 из Латвии, 13 – из Эстонии и 1 – из Литвы), 75 монашествующих, 14 послушников, а также 60 псаломщиков (из них 9 – из Латвии) и 13 миссионеров-мирян.

Когда число приходов достигло значительного количества, возникла необходимость создания благочиннических округов. В принципе, ведение института благочинных для координации «сношений центра Миссии с подведомственными ей районами и для надзора за работой местного духовенства» предусматривалось уже в циркуляре от 10 февраля 1942 г. Но в феврале были лишь назначены уполномоченные для трех наиболее удаленных от Пскова округов: Гатчинского – протоиерей Николай Шенрок, Ушаковского (прифронтового) – «священник» Иоанн Амосов и Новгородского – протоиерей Василий Николаевский. В июне количество приходов выросло до 150 и их разделили на 10 округов, каждый из которых возглавил благочинный. В дальнейшем эта система претерпевала небольшие преобразования, например, в декабре 1942 г. был упразднен Ушаковский (прифронтовой) округ, в апреле 1943 г. Порховско-Дновский разделен на два, а затем в июне 1943 г. из Порховского округа выделен в качестве самостоятельного Солецкий, и, таким образом, всего в период оккупации существовало 12 округов (6 в Псковской епархии, 4 в Ленинградской и 2 в Новгородской). Должности благочинных и их заместителей занимали 24 человека[667].

Благочинные осуществляли непосредственное руководство священнослужителями своего округа. Они могли назначать настоятелей приходов и разрешать служить дальше уже окормлявшему общину по своей инициативе или приглашению прихожан священнику, однако с последующим оформлением в Пскове. Управление Миссии стремилась взять руководство церковной жизнью края в свои руки. В обращении в октябре 1942 г. к германской администрации отец К. Зайц просил сообщить всем немецким ведомствам и русским органам самоуправления: «а) что учрежденное Экзархом Управление Миссии признано в качестве руководящего Миссией и представляющего ее органа, б) что на территории, которая предоставлена Миссии соответствующими германскими органами власти, все приходы и клирики подчиняются Управлению Православной миссии… г) что в качестве благочинных отдельных благочинных округов и настоятелей отдельных приходов признаются только священники, назначенные Управлением Миссии… д) что на территории Миссии к совершению богослужений могут быть допущены только личности, которым… Управлением Миссии… были выданы необходимые для этого свидетельства»[668].

В приходской жизни соборное начало было почти совершенно отменено. Циркуляром Экзарха от 16 марта 1942 г. устанавливалась близкая к дореволюционной единоличная форма управления приходом с настоятелем во главе, запрещался созыв общих собраний в приходах. Как совещательный орган, мог существовать церковный попечительный совет, но члены его, а также церковные старосты, ревизионные комиссии подбирались всецело по усмотрению настоятеля, в руках которого было сосредоточено руководство не только духовной, но и административно-хозяйственной жизнью прихода[669].

По поводу необходимости тщательного отбора назначаемых настоятелей приходов и проверки всех претендентов в священнослужители было издано несколько распоряжений. Еще в октябре 1941 г. секретарь Управления Миссии отец Г. Бенигсен по указанию Экзарха обратился к духовенству с призывом регистрироваться в Миссии и дал указания, как проверять и принимать в общение обновленцев, иосифлян и григориан. Другой циркуляр Управления Миссии от 6 февраля 1943 г. за № 67 предписывал: «Согласно распоряжению высокопреосвященнейшего Экзарха митрополита Сергия, к проверке прав и прошлого местных священнослужителей (особенно прибывших из других областей) или оставивших служение при советской власти надлежит относиться с чрезвычайным вниманием. Ни в коем случае не оказывать им преждевременного доверия и отнюдь не торопиться с выдачей им разрешения на священнослужение». Предполагалось, что при обнаружении не известного до той поры священнослужителя надо дать пройти некоторому времени, чтобы открылся его облик и поступили сведения о нем и чтобы, насколько возможно, исследовать правильность