– Как?! Так быстро? Откуда ты знаешь?

– Чувствую. Знаков еще нет, но я чувствую.

– А может, это от меня? – у него шевельнулась слабая надежда.

– Нет, – тяжело вздохнула Бортэ и покачала головой. – Я бы знала…

Тэмуджин сидел опешенный. То, о чем предупреждала мать Оэлун, случилось. Все последние дни, спеша выручить ее из плена, он крепко надеялся, что она не успеет зачать от меркита.

«Не вышло, значит, судьба моя такая, – подавленно думал он, – теперь первый мой ребенок будет от моих смертельных врагов…»

Он долго молчал, свыкаясь с неизбежным. Шло время, в очаге догорал огонь, а он, не говоря ни слова, все смотрел в очаг.

Бортэ, взглянув на него, вздохнула. Она отвердела взглядом, будто выбрав давно обдуманное решение, сказала:

– Ты можешь убить меня, и я на тебя не обижусь. Если так нужно, сделай это прямо сейчас. Наверно, будущему нойону и хану нехорошо иметь жену с таким ребенком. Я ведь все понимаю – что люди будут говорить?.. Наверно, потом похоронишь меня, как надо, отправишь к предкам…

Тэмуджин изумленно посмотрел на нее, с трудом вникая в ее слова. Жестокое ее решение как ножом полоснуло по сердцу.

– Что ты говоришь! – он быстро придвинулся к ней и схватил ее. – Я не отпущу тебя никуда! Мы будем вместе…

Он тут же ощутил, как в его объятьях разом обмякло напряженное, будто каменное, тело Бортэ. Она опустила голову к его плечу и затряслась от рыданий, давая волю своим чувствам.

Она плакала долго и горько, прижавшись к нему – наконец-то, полностью доверяясь ему со своим горем и от этого становясь для Тэмуджина прежней, своей и родной. Не любивший женских слез, он на этот раз терпеливо ждал, обняв ее.

Наконец, от оторвался от нее, нарочито недовольно сказал:

– Ну, хватит, хорошая женщина не должна так распускать себя.

Бортэ тут же взяла себя в руки, примолкла и вытерла слезы.

– Расскажи мне все, – Тэмуджин, с трудом выбирая слова, стал расспрашивать. – Как ты тут жила, что они с тобой делали, били тебя, мучили?

– Что же тут рассказывать, – Бортэ насухо протерла глаза, высморкалась в подол. – Все было, ведь ты понимаешь. А того, что было, не изменишь. Тебе от этого не станет легче, а будет лишь хуже, так зачем тебе знать?

Бортэ просяще посмотрела на него, но Тэмуджин и не думал уступать.

– Я должен знать, ведь я твой муж. Ты должна рассказать мне все, до конца.

Она помолчала, понуро опустив голову.

– Что ж, расскажу, раз так нужно… – она вздохнула и, отдаваясь тяжелому воспоминанию, снова всхлипнула, глотая слезы, начала: – На меня с самого начала, когда схватили, набросились эти три нойона… как псы на суку… Всю дорогу сюда они каждую ночь терзали меня. А здесь, когда приехали, Тохто-Беки по очереди отдавал меня своим сородичам, и те забирали меня ночевать в свои юрты… Они будто всем родом мстили мне за что-то, старались сделать больнее. А делали со мной все, что хотели… об этом мне и вспоминать тошно. Дней семь назад меня отдали Чилгиру, младшему брату покойного Чиледу. Тот сразу сказал мне, что когда насытится мной, отдаст какому-нибудь нукеру, а там перейду в дойщицы коров и овец… Днями заставляли выделывать шкуры или собирать аргал…

Она рассказывала, а Тэмуджин слушал, до крови кусая губы, едва сдерживаясь, чтобы не застонать от вновь разгоревшейся боли в груди. Все, о чем подозревал он и представлял себе долгими днями и ночами, оказалось правдой.

– Выходит, они все это время мучили тебя, издевались над тобой, – затаив глубоко в себе жгучую злобу, утвердительно сказал он, будто требуя от нее подтверждения. – Так?

Бортэ кивнула и неловко улыбнулась сквозь слезы. Тэмуджин снова обнял ее и крепко сжал в руках.

– Если не ты, меня скоро здесь совсем добили бы… – Бортэ всхлипнула, поддаваясь слезам, и вновь заплакала в голос. – А больше всех старались их жены, ведь их мужья спали со мной, так они и возненавидели меня. Каждый день, когда мужей не было рядом, они бросались на меня всей сворой, таскали за волосы, били, чем попало, и прутьями, и черпаками. Не отходили, пока не упаду, пока не затопчут до бесчувствия. Если бы ты не пришел так скоро, от меня тут ничего не осталось бы…

– А ну, покажи мне… – он быстро потянулся и расстегнул ей халат, едва не порвав пуговицу.

Она оголила плечи и на них при свете лампад завиднелись синевато-красные полосы, уходящие вниз, по спине и груди. Тэмуджин стянул с нее халат – по всему ее телу расползались темные, большие и малые, пятна. От худобы у нее по бокам выпирали ребра. От жалости к жене и злобы на меркитов у Тэмуджина участилось дыхание, по-волчьи замерцали темные глаза.

– Ну, подожди… – переводя дыхание и едва не задыхаясь, проговорил он, – они ответят за это… Завтра ты сама будешь судить этих женщин, а я их мужчинами займусь.

– Нет уж, – решительно отказалась Бортэ, запахивая халат. – Я их и видеть не хочу.

– Ладно. А мужчины тебя тоже били?

Бортэ вздохнула и слабо кивнула, отворачивая взгляд. Помедлив, сказала:

– Им не нравилось, как я на них смотрю… Хотя я и старалась не смотреть. Видно, не могла скрыть отвращения…

Тэмуджин заскрипел зубами.

– Они за все ответят… А за что они тебя били? Ты ведь им не враг… Что говорили при этом?

– Мол, вы, монголы, гордые слишком и спесивые. Твою гордость, говорили, мы выбьем… А еще, правду говорил этот Чилгир или нет, он хвастался, что на следующий год они пойдут на монголов с большой войной. Мол, теперь пришло время меркитов, а время монголов прошло, и мы, мол, заберем всех в рабы… Ну, да не о чем мне больше рассказывать.

– Ты мне все рассказала?

– Да. Чего же про каждый случай говорить… Мне уж и так тошно обо всем вспоминать.

– Ладно, – Тэмуджин посмотрел в дымоход, – ложись спать.

– А ты что же, так и не отдохнешь?

– Скоро рассветет, а дел много.

Бортэ внимательно посмотрела на него.

– Ты сильно будешь мстить им за меня?

– Это мужское дело, – нахмурившись, боясь, что она начнет отговаривать, сказал он. – Ложись спать.

Бортэ лишь вздохнула и промолчала.

* * *

Тэмуджин вышел из юрты. На небе все еще светились звезды, на востоке едва начинало синеть. В густых предутренних сумерках темнели очертания юрт.

От костра на внешнем очаге поднялись двое воинов.

– Позовите ко мне Сагана и Мэнлига, – сказал им Тэмуджин.

Рядом с юртой на расстеленных потниках спали Боорчи и Джэлмэ. Свет костра по росистой траве доходил до них, слабо освещая сонные лица. За ними, в тени, лежали еще двое, и Тэмуджин, приглядевшись, узнал в них Хасара и Бэлгутэя.