– Слушайте, господин Бэкман, нет никаких сомнений в том, что завтра об этой истории будут говорить все. Но, чтобы вы знали, я не поверил и половине той чепухи, которую вы мне сегодня рассказали.

– Какой половине?

– Вы были по уши виновны. Так же, как и Хаббард. Он не убивал себя, а вы побежали в тюрьму, чтобы спасти свою задницу. Мейнард добился вашего помилования. Артур Морган ни о чем не подозревал.

– Отлично. Эта половина значения не имеет.

– А что имеет?

– Брокер вернулся. Добейтесь того, чтобы это оказалось на первой полосе.

* * *

Настроение Маурин было намного лучше. Еще никогда ее отгул не стоил тысячу баксов. Она проводила господина Бэкмана в личный кабинет, расположенный в глубине здания, подальше от гоготанья девушек, работавших в основном салоне. Они вместе изучили цвета и оттенки и в конце концов выбрали такой, который можно будет легко поддерживать. Для нее «поддерживать» означало надежду каждые пять недель получать по 1000 долларов.

Джоэлу было все равно. Он никогда ее больше не увидит.

Она превратила седину в серый цвет, добавила достаточное количество коричневого, чтобы лицо помолодело лет на пять. На карту не было поставлено тщеславие.

Молодость значения не имела. Он просто хотел спрятаться.

Последний посетитель люкса заставил Бэкмана заплакать. Нил, сын, которого он едва знал, и Лиза, невестка, с которой он никогда не встречался, вручили ему Кэрри – двухлетнюю внучку, о которой он мог только мечтать. Вначале она тоже плакала, но потом успокоилась, когда дедушка провел ее по номеру и показал Белый дом вдали. Он водил ее от окна к окну, из комнаты в комнату, качал и разговаривал с ней, как будто у него до этого был опыт общения с дюжиной внуков. Нил тоже сделал несколько фотографий, но на них был уже совершенно другой человек. Крикливый костюм был снят, на Джоэле были твидовые брюки и клетчатая рубашка на пуговицах. Исчезли надменность и хвастовство, он стал простым дедушкой, привязанным к красивой маленькой девочке.

В номер принесли поздний ленч, состоявший из супов и салатов. Они наслаждались спокойной семейной трапезой, первой для Джоэла на протяжении многих-многих лет. Он ел одной рукой, потому что другой придерживал на колене Кэрри, непрерывно ее покачивая.

Он предупредил их о репортаже в завтрашнем выпуске «Пост» и объяснил мотивы, стоящие за публикацией. Ему было важно быть увиденным в Вашингтоне и желательно обратить на себя как можно больше внимания. Это даст ему некоторое время, собьет с толку каждого, кто, возможно, до сих пор его ищет. Публикация создаст резонанс и будет еще долго обсуждаться, даже много дней спустя после его отъезда.

Лиза хотела знать, насколько велика грозящая ему опасность, и Джоэл признался, что не знает ответа на этот вопрос. На некоторое время он ляжет на дно, будет переезжать с места на место, всегда соблюдая осторожность. За прошедшие два месяца он многому научился.

– Через несколько недель я вернусь, – сказал он. – И стану появляться время от времени. Будем надеяться, что через несколько лет опасность минует.

– Куда ты теперь едешь? – спросил Нил.

– Поездом в Филадельфию, затем самолетом в Окленд. Хочу навестить мать. Было бы здорово, если бы ты написал ей открытку. Не буду никуда спешить и в конце концов доберусь до Европы.

– Каким паспортом ты будешь пользоваться?

– Не теми, которые получил вчера.

– Что?

– Я не собираюсь позволить ЦРУ отслеживать мои перемещения. За исключением крайней необходимости, я никогда не буду их использовать.

– Как же ты будешь путешествовать?

– У меня есть другой паспорт. Его одолжил мне друг.

Нил подозрительно посмотрел на него, как будто знал, что скрывается за словом «друг». Лиза, однако, этого не заметила, а Кэрри воспользовалась моментом, чтобы справить нужду. Джоэл быстренько вручил внучку матери.

Пока Лиза в ванной меняла девочке подгузник, Джоэл понизил голос и сказал:

– Три вещи. Во-первых, найми сыскное агентство и обыщи свой дом, офис и машины. Возможно, ты окажешься удивлен. Проверка будет стоить тебе тысяч десять, но это того стоит. Во-вторых, я хочу, чтобы ты нашел поблизости дом для престарелых. Моя мать, твоя бабушка, живет одна в Окленде, где о ней некому позаботиться. Хорошее место будет стоить три-четыре тысячи в месяц.

– Я сделаю это, если у тебя есть деньги.

– В-третьих, да, у меня есть деньги. Они на счету здесь, в банке Мэриленда. Ты в списке держателей счета. Сними двадцать пять тысяч, чтобы покрыть те расходы, которые ты уже понес, а остаток оставь себе.

– Мне столько не нужно.

– Ну хорошо, тогда потрать немного. Расслабься. Свози девочку в Диснейленд.

– Как мы будем поддерживать связь?

– Пока с помощью электронной почты, вариант «Гринч». Знаешь ли, я стал настоящим хакером.

– Отец, насколько опасно твое положение?

– Худшее уже позади.

Вернулась Лиза с Кэрри, которая захотела вновь оказаться на коленях у деда. Джоэл качал ее, пока хватало сил.

* * *

Отец и сын вместе вошли в здание вокзала «Юнайтед», Лиза и Кэрри ждали в машине. Суета, царившая вокруг, опять пробудила страхи Джоэла – со старыми привычками будет трудно совладать. Он вез за собой небольшой чемодан на колесиках, в котором было все его имущество.

Он купил билет до Филадельфии, и, пока они неспешно шли к платформам, Нил сказал:

– Я на самом деле хочу знать, куда ты направляешься.

Джоэл остановился и посмотрел на него:

– Я возвращаюсь в Болонью.

– У тебя там друг, правда?

– Да.

– Женского пола?

– О да.

– Интересно, почему это меня не удивляет?

– Ничего не могу поделать, сын. Это всегда было моей слабостью.

– Она итальянка?

– Настоящая. Она действительно особенная.

– Они все были особенными.

– Эта спасла мне жизнь.

– Она знает, что ты возвращаешься?

– Думаю, что да.

– Отец, пожалуйста, будь осторожен.

– Увидимся примерно через месяц.

Они обнялись и попрощались.

Я получил образование в сфере юриспруденции и очень далек от спутников и шпионажа. Сегодня меня намного больше, чем год назад, пугают высокотехнологичные электронные приспособления. (Эти книги до сих пор пишутся с помощью текстового редактора, которому уже тринадцать лет. Когда он зависает, что, кажется, происходит все чаще и чаще, у меня в буквальном смысле прерывается дыхание. Если он окончательно откажет, возможно, я тоже брошу это дело.)