– Мы куда-то двигаемся. – Уверенности, которая прозвучала в голосе Джилли, сама она не испытывала.

– Где один только лед? – прошептал Шеп.

– Много льда на катке.

– Где один только лед?

– Нет ничего, кроме льда, в машине, которая его делает.

Сапоги принялись за двери на втором этаже. Комнаты наполнились грохотом.

– Где один только лед? – еще тише прошептал Шеперд.

– Я вижу бутылку шампанского в серебряном ведерке, – так же тихо ответила Джилли, – а вокруг бутылки полным-полно льда.

– Где один только лед?

– Очень много льда на Северном полюсе.

– Ага, – вырвалось у Шепа, и он на какое-то время замолчал.

Джилли прислушивалась к голосам, которые пришли на смену грохоту. С тем же успехом она могла бы прислушиваться к мумиям, разговаривающим сквозь укутывающие их ткани. Ни одного слова ей разобрать не удалось.

– Ага, – повторил Шеп.

– Нам пора выметаться отсюда, дружище, – сказал брату Дилан. – Собственно, давно пора.

Под ними затих разгромленный дом, и по прошествии полуминуты тишина эта стала более зловещей, чем грохот выстрелов.

– Дружище, – повторил Дилан, но просить больше ни о чем не стал, словно почувствовал, что на тишину Шеп реагирует лучше, чем на слова.

Мысленным взором Джилли увидела кухонные часы, керамическую свинью, под улыбающейся мордочкой которой секундная стрелка резво бежала по кругу.

Улыбка эта тревожила ее даже теперь, когда она не видела часы, а лишь вызвала из памяти их образ. Вот она и изгнала его из головы, но ему на смену пришел образ таймера, которым пользовался Шеп, принимая душ. И таймер этот потряс Джилли еще сильнее, потому что очень уж напоминал часовой механизм бомбы.

Снизу киллеры открыли огонь по потолку, и фонтаны пуль взлетели над полом чердака.

Начав от противоположных стен дома, стрелки двинулись навстречу друг другу, посылая крупнокалиберные пули в потолок коридора. Пули пробивали толстые половицы чердака, в воздух взлетали фонтанчики щепок и пыли, узкие колонны бледного света разгоняли полумрак. На чердаке формировалась зона смерти шириной в шесть футов. Одни пули попадали в стропила. Другие пробивали крышу, высвечивая чердак синими звездами неба.

Джилли поняла, почему Дилан направил их в самый угол, спиной к стене: и подобраться туда труднее, и под задом – опорные элементы каркаса, которые могли защитить лучше половиц.

Если сначала она сидела, вытянув ноги перед собой, то теперь подобрала колени к груди, максимально уменьшив зону поражения, которая тем не менее все равно оставалась достаточно большой.

Мерзавцы внизу продолжали вести непрерывный огонь, по очереди меняя магазины, так что грохот и вой пуль не прекращались ни на мгновение. От этого грохота цепенел мозг, из всех чувств оставался только ужас, из всех мыслей – только одна, о неминуемости смерти.

Патронов у киллеров хватало. Аморальность хладнокровного убийства нисколько их не смущала. Если они о чем-то и думали, так только о скрупулезном выполнении поставленной перед ними задачи.

В свете, идущем из вентиляционного канала, Джилли видела, что лицо Шепа дергается от тиков, но глаза под опущенными веками уже не бегают, как раньше. Гром стрельбы тревожил его, но, похоже, пугал не настолько сильно, чтобы он счел необходимым уткнуться в ментальный угол.

Стрельба прекратилась.

Дом скрипел, приходя в себя.

В этой наверняка короткой паузе Дилан решился побудить Шепа к действиям, напомнив о нависшей над ними угрозе:

– Много крови, Шеп. Очень скоро много крови.

Переместившись из коридора в комнаты второго этажа, стрелки вновь открыли огонь.

Начали не с той комнаты, над которой укрылись Джилли, Дилан и Шеп. Но добрались бы до нее через минуту. Может, и быстрее.

И хотя крупнокалиберные пули пробивали доски в двух, далеко разнесенных одна от другой зонах, весь чердачный пол вибрировал под их ударами.

Дерево трещало, дерево стонало, скрипели, звенели и лязгали гвозди и проложенные под полом трубы, в которые попадали пули. Сбитая со стропил пыль туманом повисла в воздухе.

На полу птичьи кости вибрировали, словно их оживила вернувшаяся душа.

Освободившись из-под костей, одно из перышек взмыло в воздух и теперь планировало среди пыли.

Джилли хотела закричать, но она не решалась, не могла: горло перехватило, воздух не мог покинуть легкие.

Теперь стреляли уже в комнате внизу, которая располагалась под ними, пули пробивали коробки, заставляя их подпрыгивать, рвали картон в клочья.

Широко раскрыв глаза, Шеп вскочил, вытянулся в струнку, прижался спиной к стене.

Шумно выдохнув, Джилли поднялась следом, потом Дилан, а дом вокруг них, похоже, разваливался под обрушившимся на него циклоном шума, дождь свинцовых, в стальной оболочке, пуль разносил его на куски.

В двух футах перед ними половицы превратились в решето, пробитые десятками пуль.

Что-то впилось в лоб Джилли, а когда она подняла правую руку, что-то укусило за ладонь, прежде чем она успела коснуться верхней раны, заставив ее вскрикнуть от боли и отчаяния.

Даже в пыльном сумраке она увидела капли крови, слетевшие с кончиков пальцев, когда она тряхнула рукой. И капли эти, темными пятнами упавшие на картон коробок, без сомнения, предсказали ее ближайшее будущее.

Еще одна большая капля, скатываясь со лба, огибая висок, нашла уголок ее глаза.

Новые пули пробили пол, еще ближе, чем раньше.

Шеп схватил Джилли за здоровую руку.

Она не видела, как он схватил щепотку воздуха и вертанул ее, но чердак сложился вокруг них, а сквозь него разложился яркий солнечный свет.

Низкие стропила уступили место высокому синему небу. Под ногами деревянный, вибрирующий пол сменился золотистой травой.

Во все стороны, под возмущенный стрекот цикад, запрыгали потревоженные кузнечики.

Джилли с Шепом и Диланом стояли на вершине залитого солнцем холма. Далеко на западе виднелось море, набросившее на себя шкуру дракона: зеленую чешую с золотыми блестками.

Слышалась ружейная стрельба, но ее приглушало как расстояние, так и стены дома О’Коннеров, который Джилли впервые увидела снаружи. Издалека не создавалось впечатления, что по дому пронесся смерч.

– Шеп, этого недостаточно, мы слишком близко, – обеспокоился Дилан.

Шеп отпустил левую руку Джилли и как зачарованный смотрел на кровь, которая капала с большого, указательного и среднего пальцев правой.

В мясистую часть ладони воткнулась заостренная щепка длиной в два, шириной примерно в четверть дюйма.