Златовласка и субретка ушли, но перед этим Мари попросила передать, чтобы Арман зашёл через полчаса, не раньше. Едва за ними закрылась дверь, Мари судорожно начала снимать верхнее платье, благо Жанетта научила расшнуровывать платье с помощью хитрого трюка бытовой магии. Нужно было успеть переодеться и улизнуть из комнаты до появления Армана.

– О чём ты думала, боже мой! – ругала себя Мариэль, запутываясь в юбке и торопливо разворачивая узел с мужским костюмом. – Язык мой – враг мой! Не могла сказать, что не при чём… Полезла обниматься!.. Проклятье!..

Кое-как сложила платье и натянула мужские подштанники. В дверь постучали.

– Мари, разреши войти, – попросил голос Армана.

В любви бесит то, что в этом преступлении не обойтись без помощника.

Шарль Бодлер

Она замерла, как преступник, застигнутый врасплох. А как же полчаса? «Ну, Люсиль!» – Мари бессильно сжала кулаки. Откликнулась, прося дать ей минутку, убрала мужской костюм и заметалась в поисках чего-нибудь подходящего накинуть на плечи. Платяной шкаф был пуст: в этой комнате никто не жил. Стянув покрывало с кровати, закуталась и открыла дверь.

– Я не успела переодеться, – объяснила свой вид. – Здесь поговорим?

– Нет, это долго. Без свидетелей, – Арман устало улыбнулся, – прости, ты тоже выглядишь, как после хорошей драки, я понимаю: не до разговоров.

Дверь пропустила юношу внутрь. Он осмотрелся, присел, морщась от болезненного движения, на мягкую кровать, игнорируя жёсткий стул, и опёрся на руку.

– Если ты поблагодарить, то всё в порядке. Я тебе вернула должок, – Мари присела рядом. Болезненный вид юноши её беспокоил, и всё же от одного взгляда на него теплело в груди. Усталый, он казался ещё более милым и желанным. – Спина болит?

Арман качнул головой:

– Ерунда, домой вернёмся, матушка вылечит. Хотел я сказать… Знаю, ты сейчас разозлишься…

Мари его перебила:

– Подожди. Не могу на тебя такого смотреть, покажи, что со спиной? – щекочущий в груди свет рвался наружу, перехватив бразды управления над разумом и телом. Руки сами потянулись к сюртуку сира Аурелия.

– Антуан рассказал, как ты делилась со мной резервом, ты истощена. Что ты хочешь сделать? Отдать последнее, чтобы сюда пригласили из зала господин Майна? – Арман придержал руку девушки.

На него воззрилось сердитое лицо:

– Я похожа на человека с пустым резервом? Не заговаривай мне зубы, показывай свою спину. Его мразочество тебя приложило о косяк, я же видела. Лучше я, чем сирра Элоиза: тебе хочется слушать её слёзную истерику?

Юноша подумал и начал расстёгивать болтающийся на нём сюртук. Мари помогла снять его, а потом задрала рубашку на Армане сзади и охнула: по всей спине, от плеча до бёдер шла толстая синюшная вздувшаяся полоса. Заставила Армана лечь животом на кровать, занесла руки над спиной:

– Так о чём ты хотел поговорить?

Приятная прохлада, идущая от рук вместе со светом, медленно успокаивала рану, синева бледнела, но не желала сдавать позиции без боя. Тем не менее, юноша промычал расслабленно:

– Приятно, уже не так горит… У тебя открылся ещё и целительский дар?

– Не проверяла на всех подряд, но, думаю, вряд ли, – Мари кусала губы, присматриваясь к процессу заживления, – после липы попробовала на себе и получилось… Сир Майн у-ди-вил-ся…

Она отстранилась, чтобы посмотреть на результат издалека. Получалось неплохо. Два сантиметра раны почти сошли на нет. Осталась сущая ерунда – ещё три десятка сантиметров… Подняла руки и остановилась: Арман глубоко вздохнул и мерно засопел. Уснул!

Продолжила в тишине заживлять рану, спина под руками дышала, еле заметно поднимаясь от дыхания спящего и опускаясь. В комнате разлилась тишина, стало так спокойно и хорошо…

Девушка скинула с плеч мешающее покрывало. Установила в комнате шатёр безмолвия, чтобы внезапно вошедшая Жанетта не разбудила Армана, и вернулась к работе. Не удержалась – погладила спину. Арман глубоко вздохнул во сне.

Она поддалась приливу нежности, наклонилась и легко прижалась губами к пульсирующей ране. Его гладкая кожа, его спина, его тело – от осознания того, что она рядом и касается, захотелось стонать. Браслеты нагревались, приводя в чувство.

Мари отстранилась, нужно было взять себя в руки, пока Арман не проснулся. Вздохнула глубоко дважды и открыла глаза. Посередине багровая полоса обрывалась, там находилось розовое пятно, без синевы и припухлости, как и в том месте, где успел поработать свет от рук.

«Так будет быстрее», – успокоила она себя и браслеты. Те подумались и остыли, соглашаясь на компромисс. И Мари потянулась, удобнее устраиваясь над Арманом, начала от верхней синей точки, спускаясь ниже, не запоминая, где губы только касались дыханием, а где нежность превращалась в другое чувство, более насыщенное и требовательное – там язык касался кожи, чувствуя особенную пульсацию затаившейся боли. Вот остался последний участок размером с поцелуй – и девушка с сожалением остановилась, не поднимая губ над кожей спины.

Дыхание спящего на середине процедуры изменилось, но лекарь, поглощённый процессом, не заметил этого. С трудом Мари заставила себя распрямиться. И без разглядываний спины знала – рана затянулась. Нельзя было туда смотреть! Не оборачиваясь, протянула руку и накрыла исцелённую спину рубашкой.

– Я против, чтобы ты стала лекарем, – Арман медленно приподнялся на руках и сел рядом, одёргивая закрутившийся край рубашки.

– Почему? – она боялась взглянуть в его сторону.

– Не хочу, чтобы ты лечила таким образом всех подряд, особенно мужчин.

Мари кивнула, в горле пересохло. С резервом всё было в порядке и даже слишком, не смотря на потраченную только что часть…

Юноша поменял положение, разворачивая корпус к Мари и рукой заставляя девушку сделать то же самое. А когда она повернулась, обхватил обеими руками оголённые предплечья и потянул к себе, замечая и то, как просвечивает ткань нижнего платья, и то, как бьётся нервно жилка на шее под виновато опущенной головой:

– Зараза ты, Мариэль… Прости, но мы должны проверить наши магии на совместимость.

– Чтобы убедиться, что не подходим… они не подходят друг другу? – она кивнула, не смея поднять глаз.

– Да.

Дрожь её тела, ощущаемая подушечками пальцев через тонкую ткань, упавшие на лицо локоны… Арман приподнял подбородок – на опущенных ресницах повисли упрямые капли. Он смотрел на девушку с любопытством и без сочувствия, не зная, верить ей или нет.

Да, сейчас она не была похожа на ту Мариэль, которая некогда лукаво выпросила поцелуй и потом истерила, играла с ним и выводила из себя. А эта… эта не играла?

Разительная перемена случилась с ней после сна под Ирминсулем, но Арман не помнил истории, в которых бы проявившаяся магия меняла суть человека. Возможно, именно потеря памяти пошла на пользу, и сейчас перед ним та девочка, которую он знал с младенчества. Но…