— Это вы. И говорите тоже вы, — ответил Мистраль и выключил диктофон.

Франсуа Бриаль закрыл глаза, дернулся и вытянулся на койке. С адским скрежетом проехали по железным стоякам наручники. Роксана Феликс испугалась и вздрогнула. Мистраль убрал портфель, сел и стал ждать, пока Бриаль как-нибудь отреагирует.

— Вы настоящее говно, только мы вас сильнее!

Мистраль не ответил. В полном изнеможении он тер себе глаза и затылок.

— А теперь послушайте еще кое-что…

На следующий день Ингрид, Жозе и Роксана пришли в гости к Себастьену Морену, ели пиццу, пили кока-колу и рассказывали истории, случившиеся с ними за время расследования. Настал черед Роксаны. Остальные завидовали, что она там была…

— Шеф опять включил диктофон, — начала Роксана. — Теперь мы слышали его собственный голос. С ним разговаривали несколько женщин. Они обсуждали текст, который недавно звучал по радио. Одна из них — дикторша с ФИП — вслух, с разным выражением несколько раз прочитала сообщение, которое мы прослушали в машине возле госпиталя. А главное было потом: тем же самым бархатистым голосом девушка произнесла: «Надеюсь, теперь этот псих останется в тюрьме надолго. Как подумаешь, что такие звери ходят на свободе, — мороз по коже…»

После того как Мистраль дал Бриалю послушать то, что о нем говорят дикторши, наступило затишье перед бурей. Мистраль выключил диктофон. Бриаль не пошевелился. Потом он поднял голову, посмотрел на Мистраля и с диким воплем рванулся вперед. Он корчился на койке, пытался сорвать наручники. Те с душераздирающим лязгом ездили по железным перекладинам кровати. Роксана Феликс вскочила со стула, прижалась к стенке — в таком ужасном состоянии был Бриаль. Мистраль неподвижно ждал, когда гроза пройдет. Четыре санитара, заранее понимающих, что произойдет с пациентом, вбежали в палату, накрепко привязали жгутом к койке ноги Бриаля, а потом и руки, чтобы он, вырываясь из наручников, не вскрыл случайно себе вены.

— Не касайтесь меня вонючими руками! — орал Франсуа Бриаль.

Через пятнадцать минут, весь в поту, он обессилел и затих сам. Мистраль не сказал ни единого слова — заговорил сам Бриаль:

— Вот если бы не было этих баб, которые всегда над нами издеваются, то и мы бы ничего не сделали. Те трое издевались над братом — мы их наказали. А журналистка все узнала, ее мы тоже наказали.

— А еще двоих? — спросил Мистраль.

— Они общались с журналисткой и жили с ней рядом. Она бы наверняка им все рассказала, мы точно знаем. Они все смеялись, когда разговаривали, вот так бы и над нами стали смеяться.

— Я думала, шеф уснул, — продолжила рассказ Роксана, — сидит и молчит. А Бриаль говорил, а я записывала признания этого сумасшедшего. Хорошо, что он был прикован! Мистраль из него вытянул все. Бриаль вспоминал, как они с братом бродяжничали, говорил всегда только «мы». Я едва успевала записывать. Иногда он замолкал на пару минут, а потом снова принимался описывать странствия двух душегубов. Часов около десяти вечера Бриаль прервался и сказал Мистралю: «Сами вы зверь».

* * *

В тот день, закончив допрос и узнав, чего хотел, Мистраль встал и отошел от койки Бриаля.

— Сейчас мы зачитаем ваши показания, а вы подпишете.

— Ничего мы не хотим слышать и ничего не подпишем. Вы у нас вырвали признания силой. Вот так.

— Как хотите. Это не имеет значения.

Уходя, Мистраль включил радио.

— Или вы уже не хотите слушать? — поинтересовался он.

— Какая же ты все-таки сука! Ведь знаешь, что это с нами они говорят, только поверить не хочешь.

Мистраль повернулся к Франсуа Бриалю. Прозвучали слова, о смысле которых догадался Дальмат: «Время искать и время терять, время сберегать и время бросать». Комиссар убедился, насколько глубоко отчаяние Франсуа.

— Жан-Пьер, я поговорю со следователем. Постараюсь убедить его, что вас с братом надо поместить в одну камеру.

Через четверть часа Мистраль пешком вернулся на службу. Ему нужно было немного пройтись, подышать воздухом города, поглядеть на Сену, где шныряли туда-сюда катера с туристами. Бальм дожидался его, Мистраль подробно рассказал о допросе Бриаля. Бальм слушал внимательно, иногда вставлял от себя: «Прямо из девятки потащил!» — или что-нибудь в этом роде. От первого зама Мистраль ушел около двенадцати. У себя в кабинете он застал Кальдрона, Тевено и еще несколько человек — сидя за столом заседаний, они обсуждали показания Бриаля.

— Я у вас уже целые сутки! Думаю, самое время вернуться к портвейну.

Тевено взял бутылку, Кальдрон принес стаканы, Гальтье и Фариа распечатали упаковку пива.

Часа в три ночи, сбросив напряжение, компания покинула помещение сыскной бригады. Кальдрон держал в руках ключи от машины Мистраля.

— Я вас отвезу, вы не в состоянии вести машину, — заявил он тоном, не допускающим возражений.

— Хорошо, Лино. Какой сегодня день?

— Четверг, 28 августа, десять минут четвертого утра.

— Замечательно. Заедете за мной в понедельник.

— В пятницу обещают дождь.

— Я люблю запах мокрой земли.

29 сентября 2003 года.

Аэробус «Эйр-Франс» приземлился в софийском аэропорту в два часа дня. Мистраль и Дальмат прошли таможню. Кое-кто украдкой посматривал на широкий, еще не зарубцевавшийся шрам через все лицо Дальмата. Багажа у полицейских было не много: на другой день в 6.55 они уже вылетали обратно.

Мистраль сразу понял, что Дальмату в этих местах все знакомо и привычно.

— Возьмем такси. Это лотерея: бывают новые, а бывают без амортизаторов. Дороги все разбиты.

Пассажиров ожидала вереница желтых такси — все марки «Хонда». У машины, в которую сели Мистраль и Дальмат, кое-какие амортизаторы еще оставались. Дальмат перебросился с шофером парой слов и сказал, куда ехать:

— Александра Невского. Я говорил с водителем по-болгарски, чтобы он нас не вздумал надувать, — объяснил он Мистралю. — Теперь он в курсе, что я знаю город и цены.

Автострада из аэропорта в город тянулась среди запаршивевших, неухоженных многоэтажных домов. Машины обгоняли друг друга, подрезая. Шофер тешил себя фольклорной музыкой, на полную громкость звучащей из динамиков. Пробки были безумные. Целый час им понадобился, чтобы доехать до большого православного собора Александра Невского. Собор стоял посредине широкой мощенной брусчаткой площади, обсаженной деревьями и целыми садиками.

— Это место я выбрал, потому что мы с Лорой часто о нем говорили. Здесь очень красиво.

— Да, собор и вправду великолепный!

— Мы туда зайдем. Дивное место, намоленное, светоносное.

Дальмат открыл портфель и достал прозрачный файлик, в котором лежал листок с фотографией Лоры Димитровой и какой-то надписью кириллическими буквами.