Клавдий на это возражал, что Спарта и Афины пришли в ничтожество в результате самоизоляции, а Ромул-основатель, наоборот, принимал побежденные народы в дружную римскую семью; что когда-то и италийцам нельзя было занимать верховные должности, а до них — латинянам, а до них — плебеям, и вообще, отцы сенаторы, все, что мы сейчас почитаем как седую старину, когда-то было шокирующим новшеством.

Клавдий мог испытывать к предлагаемому закону сентиментальный интерес: он сам появился на свет в Галлии, в городе Лугдуне (ныне Лион), став, таким образом, первым императором, родившимся не в Италии. В конце концов ему удалось переубедить сенаторов, и закон был принят.

Но нас сейчас интересует не это, а исторический экскурс в речи императора.

На высшей должности в государстве Клавдий оказался почти случайно: он никогда не стремился к власти, а в годы правления жестокого Тиберия и полубезумного Гая («Калигулы») нарочно притворялся идиотом, чтобы не стать жертвой придворных интриг. Когда Калигула в конце концов пал жертвой заговора, воин-преторианец случайно обнаружил перепуганного, дрожащего Клавдия за занавеской в одной из комнат дворца и умыкнул в военный лагерь, где преторианская гвардия объявила его новым принцепсом. Сенаторы некоторое время возмущались, но потом решили, что безвольный и придурковатый правитель будет для них удобнее, чем предыдущие.

Репутацию идиота Клавдий заработал, в числе прочего, учеными трудами. В молодости по совету историка Тита Ливия он углубился в старинные рукописи и архивы и сочинил множество исторических исследований по-латыни и по-гречески, в том числе многотомную историю Карфагена и историю этрусков. Он был одним из последних римлян, знавших этрусский язык. Именно эти изыскания и снабдили его броским примером для сенатской речи.

Рассказывая о семи римских царях, мы упоминали о загадочном Сервии Туллии, который явился неизвестно откуда и оставил заметный след в истории старинных римских учреждений и установлений. Так вот, Клавдий, ссылаясь на этрусские источники, утверждал, что Сервий Туллий на самом деле был этруск по имени Мастарна, верный компаньон этрусского вождя Целия Вибенны. Когда волей обстоятельств им пришлось покинуть родные края, Целий обосновался в Риме, на холме, который с тех пор называется по его имени Целием (раньше он назывался Кверкветулан, «дубравный»), а Мастарна принял римское имя и «завладел царством к вящей пользе нашего отечества».

Холм Целий занимает юго-восточный сектор Рима — точнее, той части Рима, которая находится внутри древнейших Сервиевых стен (ни Марсово поле, ни тем более Ватикан и другие правобережные районы в нее не входят). Его западная часть тянется от Колизея до Терм Каракаллы, а восточная сходит на нет у городских ворот Порта Маджоре; между двумя частями пролегает улица, названная в честь того самого любознательного императора — Виа Клаудиа.

Градостроительные проекты, предпринятые Клавдием (по словам Светония — «не столько многочисленные, сколько значительные и необходимые»[50]), были все так или иначе связаны с водой: он построил водопровод, водосток из Фуцинского озера по подземному каналу и новую гавань в Остии.

В Риме даже летом, в жару, не обязательно носить с собой на прогулку бутылку воды, купленную в супермаркете. Почти ни в каком другом столичном европейском городе без этого не обойтись, но в Риме на каждом шагу стоят уличные колонки, из которых ровной струей течет холодная, чистая, свежая вода. Пить из них, правда, удобно только при наличии некоторого навыка.

В античные времена город снабжали водой более десяти акведуков, из которых тот, что носит имя Клавдия, был самым масштабным. «Кто тщательно подсчитает объем воды, который этот акведук доставляет в город, — писал Плиний Старший, — с учетом всех бань, бассейнов, домов, каналов, садов и загородных вилл, и прикинет, сколько на пути его следования выстроено арок, пробуравлено гор, выровнено долин, — тот признает, что в целом мире нет ничего более достойного восхищения».

Та картинка, которая встает у большинства людей перед глазами при слове «акведук» — величественные каменные или кирпичные арки, вознесшиеся высоко в небо, — в сущности, неточна. Римские акведуки почти на всей своей протяженности проходили по земле или под землей. Арки использовались лишь там, где этого требовал рельеф (иногда — в сочетании с соображениями монументально-пропагандистского характера).

Однако именно у Клавдиева акведука (Aqua Claudia) несколько участков проложены по эффектным аркам. Акведук брал начало примерно в шестидесяти километрах к востоку от Рима. В десяти километрах от города, возле одной из важнейших римских дорог (Via Latina), был установлен резервуар. Резервуарами снабжались многие римские водопроводы: там, проходя через сложную систему нескольких многоэтажных камер, вода фильтровалась, оставляя на дне песок и прочие примеси. После резервуара Клавдиев акведук встречался с Новым Анийским акведуком (Anio Novus), и вот теперь-то они оба текли, один под другим, по каналам в надземных арках. По мере приближения к городу уровень земли понижался и арки становились все выше.