Генерал задумчиво поморщился.

– Какого хрена, Вова… Что вообще произошло? Я много где побывал и много чего насмотрелся, но… Свидетелем чего я только что стал?

Он повернулся к Малахову.

– М-м? Как может один человек… как он… да я даже не могу сформулировать вопрос, чтобы не звучало глупо! Разве может человек обладать такой силой?

Громов всматривался в лицо друга. Возможно, он что-то хотел добавить, но просто покачал головой.

– Господи, этому миру скоро хана…

Зеваки подтягивались ближе. В полумраке зажигались дисплеи телефонов – люди вели репортажи из центра событий, чтобы потом похвалиться в соцсетях.

– Нам необходимо найти этого человека, – заявил Громов. – Пока он не сотворил подобное в центре Москвы. Ты запомнил номер машины?

– Нет, – покачал головой Малахов. – Он его заклеил.

– А лицо разглядел?

– Он был в маске, – соврал Малахов.

О том, что маска сейчас лежит в кармане его куртки, Владимир Данилович и вовсе решил умолчать.

– Ничего. Изымем у здешней охраны записи с камер. Он наверняка где-нибудь засветился.

– Ты вызвал опергруппу?

– Разумеется.

Генерал еще раз окинул место происшествия усталым взглядом, тяжело вздохнул.

– Ладно, пора ехать.

Малахов согласно кивнул. Мужчины разместились на заднем сиденье «ауди», и автомобиль покатил к выезду из поселка.

До рассвета оставалось еще много времени. Свет полной луны проникал в маленькую кухню. Юлия Сотникова курила, откинувшись на высокую спинку стула.

Она сидела, поджав под себя правую ногу, держа в руке тлеющую сигарету. Взгляд девушки был направлен на настенные часы, отсчитывавшие вязкий ход времени.

В голове мелькали воспоминания о давно минувших днях: как детьми они с Сашкой бегали во дворе; впервые поцеловались в десятом классе, а на выпускном она танцевала с Димой, а не с ним; как потом махнула в Москву, и в течение года они потеряли друг друга из вида. Это были старые, черно-белые воспоминания, но в свете последних событий они заиграли новыми красками.

Сигарета истлела. Горстка пепла осыпалась на руку. Девушка дернулась, нервозно затушила окурок в пепельнице.

В дверь постучали. Очень тихо и деликатно.

Юля выскочила из кухни, оказавшись в прихожей. Стараясь не разбудить Тамару Вадимовну, она открыла дверь.

Александр стоял на лестничной клетке, плечом привалившись к стене.

Осунувшееся лицо, поникшие плечи. Усталость, читавшаяся во всем облике молодого человека. Камуфляж перепачкан в грязи, густые черные волосы покрывал внушительный слой пыли.

Сотникова не видела его глаз – Кравчук смотрел себе под ноги. Девушка молча посторонилась. Александр тяжело оттолкнулся от стены, прошел внутрь. Механическим движением скинул берцы, переместился на кухню, опустился на стул, который до этого занимала Юля. Сотникова прикрыла дверь, щелкнул замок.

Александр был полностью опустошенным.

Юля подошла ближе.

– Саш, что случилось? – тихо спросила она.

Кравчук едва заметно дернулся. Повернул голову в сторону Сотниковой, и девушка наконец могла видеть его глаза. Внутри нее все похолодело.

Это были глаза затравленного маленького мальчика, впервые в жизни совершившего большой проступок и прибежавшего к родителям.

– Как мама? – охрипшим голосом спросил он.

– Спит. Я приготовила ей отвар из трав и коньяка. Час назад она заснула.

Мужчина кивнул:

– Хорошо. Хорошо…

Девушка коснулась его плеча и повторила вопрос.

Он вновь посмотрел под ноги. Юле показалось, что дыхание молодого человека участилось. Он поднял голову, собираясь с духом.

– Час назад я убил человека, – проговорил Кравчук, глядя перед собой. – Я хотел это сделать. Я поехал туда, прекрасно осознавая, что еду забирать чужую жизнь. Мне не нужно искать оправдания. Это не было случайно. Я не случайно вломился в чужой дом, не случайно собирался пытать человека… А он умер так нелепо! Я даже не успел сказать, как сильно ненавижу его. Не успел причинить ему всю ту боль, которую он заслужил. Он просто умер на моих руках.

– Саш…

– А потом я все сжег. Его дом, его мертвое тело. Не осталось ничего. Только пепел.

Кравчук сделал глубокий вдох.

– Сегодня вечером на мою мать совершили нападение. Они убили моего пса, угрожали моей семье… Я обезумел. Я потерял контроль. Убийство врагов показалось мне таким правильным, таким… естественным. Таким справедливым. Я убил своего врага. А до этого – людей, которых он прислал. И ни на секунду не сомневался в своей правоте.

Александр прикрыл лицо руками. Его крепкие плечи начали едва заметно трястись.

– Я заставил их гореть. Боже, я слышал треск их кожи и костей! – Александр заплакал, пряча лицо в ладонях. – Я убил троих человек… и мог бы убить больше! Всех, кто посмел бы на меня напасть. Всех, кто пришел бы! Я хотел этого… Что я наделал? Боже, что я наделал?!

Александр больше не мог говорить.

Юля приблизилась вплотную. Кравчук обхватил девушку за талию, уткнулся лицом в живот. Она обняла его за дрожащие плечи, сильнее прижимая к себе.

Он тихо рыдал. Она гладила его по голове, успокаивая и утешая. Тонкие пальцы утопали в густых, покрытых пылью волосах.

Свет от полной луны падал на два слившихся воедино человеческих тела.

Ночь была в самом разгаре.