А через пяток минут в квартиру вошли двое узбеков. Они не глянули на Анатолия, молча прошли в комнату Платонова. Барин показал им бриллиант, но в руки не дал. Те молча переглянулись. И предупредили, что сегодня созвонятся с Рашидом.

— Смотри, не вздумай смыться. Мы тебя всюду сыщем. Понял? — сказали, уходя.

Едва за ними закрылась дверь, Юрий стал приводить себя в порядок. Помылся, почистился, переоделся.

— Юр! Давай обойдемся без бабья! — попытался остановить Барина Ведяев, но тот даже слушать не хотел. И через полчаса привел всех троих малолеток.

О! Что это был за вечер! Юрий танцевал с девками так озорно, что Анатолий завидовал. Девчонки были в ударе. Они пили и ели, плясали, раздевшись догола, а Платонов кричал:

— Слабо вам танец живота изобразить! А задницами все крутить умеют. Это не цимес!

Девчонки очень старались, но у них ничего не получалось. Захмелевший Юрий прогнал Наташку с Иркой. Разозлился, что им не понравились индийские песни.

Женька промолчала, и он ее оставил на ночь. В этот вечер Барин много пил. Перебрал свое и Анатолий. Зная дурной характер Юрия, сидел за столом, хотя так хотелось спать. Ром расслабил его, и он уже плохо слышал, о чем говорил Юрий. Анатолий так и уснул за столом. А утром проснулся от жуткого крика. Он увидел Платонова прямо перед собой. Бледный, с перекошенным лицом, глазами навыкате, Юрий кричал:

— Где он?

— Кто?! — не понимал Конюх.

— Где?! Камень где?!

— Какой камень? — не мог взять в толк Анатолий.

У него болела голова. Тошнота сворачивала в спираль. Он пошел в ванную. Но Барин схватил его за локоть, сдавил, как в тисках:

— Ты что? Оглох?

— Чего тебе надо? — присел Конюх от боли.

— Где бриллиант, придурок?

— Я откуда знаю? Ты его прятал!

— Нет его там! Я все вывернул!

— Ты один спал?

— Да, эту сикуху на рассвете выпустил.

— Вот у нее и спрашивай! Показывал ей камешек? — спросил Анатолий.

— Не помню! Хоть убей, ни черта не могу в голове восстановить!

— А может, подарил ты ей его?

— Ты что?

— Может, переложил куда-нибудь сам, от греха подальше?

— Нет. Я помню, он лежал в столе в коробке, в дальнем углу ящика. Потом мы легли в постель. А дальше — полный провал, — схватился Платонов за голову.

— Ничто не исчезает бесследно! Это первое ревизорское правило. Сначала успокойся. Давай подумаем. Если ты его перепрятал, он никуда не денется из квартиры. Коли его взяла Мартышка, ее мы всегда достанем. Даже если ты подарил его, заберем обратно. Она из города никуда не смоется. Это знаю точно, — говорил Конюх.

Вскоре они поставили на дыбы всю квартиру. Не проверенным не оставили ни одного угла, ни единой вещи. Но тщетно. Камень словно испарился.

— Пойду искать эту стерву! — ринулся Платонов к двери, по зазвонил телефон. Юрий узнал голос Рашида. Тот приехал за бриллиантом.

— Исчез! Пропал! Нет его! Сами ищем!

— Что?! Я приехал, чтобы услышать от тебя новую брехню?!

— Я найду его! Клянусь! Разыщу! — кричал в трубку Барин.

— Когда?

— Сегодня! Или завтра!

— Ты мне мозги не суши! Не затевай новую пакость. Твоя паршивая душонка охнуть не успеет, как я вытряхну ее из тебя!

— У меня украли его! Но я найду!

— Послушай, Барии, сколько лет тянутся твои «сегодня» и «завтра»? Я устал! Знай, если не отдашь, потеряешь все! Ты помнишь мой телефон! Я жду до семи вечера! Дальше — все! — Рашид бросил трубку.

Женьки не было на панели. Никого из трех девчонок не встретил Платонов, хотя исколесил весь город. Он побывал во всех притонах и кабаках. Расспрашивал о малолетках других путанок. Те предлагали себя взамен.

Не без труда разыскал домашний телефон Мартышки. Он молчал. Юрий приезжал к ней домой. Но, кроме пьяной матери, спящей на полу, никого не увидел. Мать Женьки, несмотря на ведро воды, вылитое ей на голову, даже не проснулась. Барин тряс бабу изо всех сил — бесполезно! Он обошел парк и скверы, осмотрел мосты и побывал на трассах. Женьки не было нигде. Она словно провалилась сквозь землю. И это исчезновение убедило его в том, что она украла у него бриллиант.

Вернулся Юрий домой поздно, когда за окнами было совсем темно. Он впервые не говорил о женщинах, не вспоминал Индию, не хотел выпивать. Молча сидел за столом, обхватив руками голову. А вскоре за окном, внизу просигналила машина, и Рашид вызвал Платонова во двор. Тот вышел. Анатолий прилип к окну.

Вернулся Барин через час. Успокоенный.

— Ну, как договорились? — спросил его Конюх.

— Все рассказал ему. Поклялся, как брату. Он дал время еще. Сказал, мол, если я мужчина, сам найти должен. Ему стыдно вмешиваться. Но ждать бесконечно не сможет. И мне надо спешить, пока эта сучка не загнала камешек. Правда и то, что сикуха не знает ему истинную цену. Но когда отыщу ее, с живой шкуру сниму! — пообещал Платонов.

— И чего кипишь? Остынь. Он тебе легко достался, так же и исчез. Забудь его! Давай подумаем, как вернуть узбекам деньги. А Мартышку не трожь. Ты же спал с нею.

— Я с половиной города перекувыркался. Если все начнут трясти меня, яйца прикрыть станет нечем. Почему я сучонке должен отдать такое? Если б у тебя сперли, ты своими руками ту стерву повесил бы! — злился Барин.

— Не повесил бы! Я бы вообще не связывался с нею, не приводил бы домой!

— И это ревизор! Перед которым дрожала область!

— Мы выявляли нарушения. Наказывали — органы!

— Погоди! За эту ошибку не только с меня спросится! Тогда я посмотрю, каким добрым станешь! — взвился Платонов.

Анатолий и сам понимал нелепость своего предложения. Но ему было жаль Мартышку, просившуюся еще недавно в дочери к нему. Что-то задела она в душе человека, оставшегося сиротой в этой жизни.

Платонов, покрутив пальцем у виска, выскочил из дома, ничего не сказав Ведяеву. Он целыми днями куда-то ездил, с кем-то встречался, разговаривал, но Анатолия не посвящал в свои дела. Возвращаясь, подолгу сидел в комнате, закрывшись. Он забыл о водке и женщинах. Ни одна за две недели не переступила порог квартиры. Юрий даже спал одетым. Анатолий слышал, как он говорил по телефону с Рашидом. Тот окончательно потерял терпение и грозил расправой.

Получил предупреждение и Конюх. Но в ответ лишь вздохнул. Он не знал, нашел ли Юрий Женьку и, если сыскал, сумеет ли забрать у нее камень.

Ведяев теперь не ходил на работу. Появляться на улице стало небезопасно. Он не без оснований боялся Рашида, опасался и за Платонова, понимая, что тот рискует головой всякий день.