раздался звонок. Звонили коллеги, кто именно, сейчас уж и не помню:

– Помогите похоронить Алешу на Ваганьковском!

– Как вы это себе представляете? – недоумевал я.

– Позвоните мэру Лужкову…

– Суббота… Ночь уже…

– Он к вам хорошо относится, мы это знаем…

– Да бог с вами! Я-то этого не знаю… Никогда с ним не общался…

Долго ли, коротко ли длилась пауза, но передумалось многое: откажись я хоть что-то сделать в подобных обстоятельствах – потом всю жизнь буду казнить себя; но в то же время, как я могу себе позволить бесцеремонное вторжение в жизнь столь высокого начальника? Ведь ночь, предстоит беспокоить мэра не на службе, а дома… Как переступить этический порог?..

– Телефоны есть?

– Есть! – Продиктовали – и служебный, и домашний, и дачный.

Взглянул на часы – четверть двенадцатого ночи. Призвав всех богов на помощь – рискнул. Решил звонить на дачу…

Подумал: может, у мэра есть там дежурный секретарь?..

Телефон отозвался приятным женским голосом:

– Вас слушают.

Я представился, долго извинялся за бестактность, за причиняемое беспокойство. Рассказал о нашем горе… О желании достойно похоронить коллегу… Что все нужные бумаги уже в канцелярии мэрии…

Женский голос ответил с участием:

– Пожалуйста, не волнуйтесь… Поберегите себя… Я обязательно утром все передам Юрию Михайловичу, а сейчас, извините, он уже спит…

– С кем я говорил?

– Я его жена.

Вот так по-человечески просто.

Алексея Александровича похоронили действительно достойно. Спасибо всем…

«А что тут удивительного?» – могут спросить у меня.

А вот что. В 1956 году знаменитой Александре Александровне Яблочкиной исполнилось 90 (!) лет! Целая эпоха в русской театральной культуре! Кроме ее артистических заслуг нельзя было не отметить и то, что она более пятидесяти лет бессменно руководила Всероссийским театральным обществом! Эта выдающаяся женщина не знала личной жизни. Ее жизнью был театр. И только он.

И вот общественность Малого театра осмелилась просить «верха» присвоить А. А. Яблочкиной звание Героя Социалистического Труда. Правда, в те времена такого почета никто из деятелей культуры еще не был удостоен. Все больше прославлялись свекловоды, доярки, токари, свинари…

С ходатайством в ЦК пошли звезды театра: Елена Николаевна Гоголева, Михаил Иванович Жаров, Игорь Владимирович Ильинский и, кажется, Борис Андреевич Бабочкин. Одним словом, корифеи. Как было их не принять?

Принял артистов ответственный работник отдела культуры. И что же они услышали?

– А ее (то есть Яблочкину) на носилках не принесли? – с плохо скрываемым раздражением поинтересовался цековский чиновник.

Наши мэтры с недоумением переглянулись между собой – может, начальник шутит так? И принялись объяснять цель своего визита. Ответственный работник выслушал их, не перебивая, но и не глядя в глаза собеседникам… Потом равнодушным голосом спросил:

– Вы что же, уважаемые товарищи, считаете, что в Центральном комитете не знают, когда, что и кому давать?! – И только теперь пристально посмотрел на визитеров: на лице его едва читалась ироническая усмешка.

«Героя» Александре Александровне не дали…

Вот почему я удивился голосу с дачи Лужкова: «Не волнуйтесь… Поберегите себя…»

Может, и вправду перемены начались?..

Вареники

В пору, когда эфир, газеты, журналы дружно вещали о том, что «процесс пошел», что наступило время «нового мышления», что основополагающим в жизни нашего общества стал «человеческий фактор», именно это словосочетание вызывало во мне чувство раздражения, отторжения, неприятия. Очевидно, «изобретатель» этой формулы подразумевал судьбу человеческую. Но получилось нечто противоестественное, не относящееся к людям. «Фактор» – это из ряда таких слов, как «трактор», «генератор», «элеватор», что-то неживое, неодушевленное… При чем здесь слово «человеческий»?..

Вот в те времена была у меня творческая встреча со зрителями в одном областном центре в Сибири. После встречи зашел ко мне за кулисы секретарь обкома партии – мужчина средних лет, симпатичный, без признаков чванства. Он искренне поблагодарил меня за выступление и при этом нахваливал своих земляков – за их гостеприимство, за понимание искусства: дескать, мы хоть и провинция, но не лыком шиты. И потом вдруг с места в карьер:

– Какие у вас планы на сегодня? – Спросил так, что было понятно: у него есть что-то предложить мне…

– Хочу сейчас поужинать и завалиться спать – завтра две встречи, нужно отдохнуть, – ответил я, пытаясь отрезать себе пути в объятия этого «что-то», безусловно, более интересного, чем просто ужин и отдых в гостиничном номере. Действительно, я чувствовал себя уставшим, кроме того, был не совсем здоров – давал о себе знать бронхит…

– Есть предложение! – сказал секретарь обкома и ребром ладони стукнул по гримерному столику.

– Нет возражения! – подхватил я его шутливую интонацию, абсолютно уверенный, что это намек на баню… Очередную…

Сколько их было в моей жизни, этих бань! И каждый раз после «оздоровительной» процедуры я невольно вспоминал рыбацкую шутку: «Что такое рыбалка? Рыбалка – это та же пьянка, только в высоких сапогах»…

Вскоре я оказался в квартире секретаря обкома. Квартира как квартира: обычная, трехкомнатная, никаких излишеств, никаких признаков партийного барства. Нас ждали: стол был уже уставлен всевозможными соленьями, рыбой, пирогами. В то время, когда по всей стране в магазинах было хоть шаром покати, я ожидал увидеть в доме первого человека в области деликатесы из спецраспределителя, а тут… Обычные блюда… Помню, как меня это удивило.

Вокруг стола, в ожидании приезда московского гостя и начала трапезы, стояли еще двое мужчин с женами. Все, и хозяева, и их гости, почти одновременно начали говорить о моем творческом вечере, о том, что знают мою слабость к речным рыбам, о том, что жена моя – сибирячка, поэтому пельменей не будет, и объяснили, что все на столе выращено ими на собственных огородах, на дачных участках.

«Вот это и есть сибирский характер» – подумал я про себя. В стране жрать нечего, а они не ноют, не надеются на чудо, на доброго дядю и все делают своими руками: сажают, выращивают, солят, маринуют. (Когда я уходил, секретарь обкома и его жена еще и заставили меня взять с собой каких-то банок с огурцами-помидорами. Чтобы не обижать гостеприимных сибиряков, я принял их дары, а потом еле-еле довез все до дома.)

Но самое главное, что врезалось в мою память и о чем я хочу рассказать, это ответ секретаря на мой вопрос: «А ваша мама живет с вами?»

Секретарь сразу погасил свою красивую улыбку, нахмурил брови, задумался на секунду…

– Расскажи Евгению Семеновичу про вареники, – предложила его жена.

Гости поддержали ее:

– Правда, правда! Расскажи!

– Когда еще только начиналась в стране «перестройка», – стал рассказывать секретарь, – заскочил я в свою деревню – маму повидать. Она там одна живет, отец недавно помер…