Последним принадлежала и заслуга использования перемирия для улучшения дипломатического положения Валуа. В июле 1445 г. в Англии высадилось великое французское посольство, возглавляемое Жаном Жювенелем, новым архиепископом Реймским, и сопровождаемое полномочными представителями Кастилии, Бретани и Анжу. Подобного не происходило лет тридцать со времен плачевного провала миссии Винчестера. Послы, получившие пышный прием, не предложили во имя «окончательного мира», в который никто всерьез не верил, ничего, кроме постоянно уменьшавшихся территориальных уступок: Гиень, Керси, Перигор и область Кале. Но за продление перемирия они добились от Саффолка и Генриха VI двух важных обещаний: назначения на ближайшее время встречи обоих королей, от которой ожидали многого, и уступки Рене Анжуйскому графства Мен, где все еще пребывали английские гарнизоны. Несомненно, опасаясь единодушного протеста со стороны шовинистически настроенного общественного мнения, лондонское правительство не решилось сразу же выполнить эти обещания. Обмен посольствами и переговоры продолжались более двух лет, и назначенное свидание всякий раз откладывалось, а с передачей Мена возникали все новые трудности. Наконец, уверенный в своей правоте, Карл VII решил, несмотря на перемирие, прибегнуть к вооруженной силе. Переговоры еще продолжались, когда королевские войска блокировали город Ле-Ман. Английские гарнизоны, оказавшиеся в опасности из-за этой масштабной демонстрации силы, предпочли в июне 1448 г. оставить провинцию и отойти в Нормандию.

Срок перемирия должен был истечь только весной 1450 г. Но история с Меном показала, что французский король хотел возобновить борьбу, чтобы возвратить себе все королевство. К проведению такой воинственной политики его подталкивало все: деятельность его легистов, несомненно, полностью поддерживаемая всем обществом, — они рассматривали перемирие лишь как простую передышку перед окончательным штурмом; нетерпение воинов, собранных в новые роты; недоброжелательность и недобросовестность английских чиновников во Франции, постоянно придиравшихся к пустякам, без конца откладывавших выполнение самых торжественных обещаний Саффолка и Генриха VI. В Руан как раз только что прибыл новый наместник английского короля, его кузен Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, который, хотя ланкастерская Нормандия была истощена, счел возможным — несомненно, чтобы угодить общественному мнению за Ла-Маншем — прибегнуть к неосторожной политике провокаций. Гарнизоны, выведенные из Мена вследствие численного превосходства врага, не отвели в Кан или Руан, а послали к западным границам герцогства, чтобы занять крепости Мортен и Сен-Жам-де-Беврон на территории, до сих пор считавшейся нейтральной. Это была прямая угроза герцогу Франциску Бретонскому, которого его дядя Ришмон уже окончательно убедил подчиниться французскому королю. Когда Карл VII вступился за обиженного герцога, высокомерный Сомерсет его грубо одернул: мол, это не его дело, потому что Бретань — фьеф английской короны. Более того, Сомерсет и Саффолк, нуждаясь ради престижа в более громком успехе, тщательно подготовили новый удар, надеясь отомстить за Мен. Они поручили печально известному атаману рутьеров, Франсуа де Сюрьенну, по прозвищу Арагонец, который томился в бездействии в Нормандии, подготовить карательную экспедицию против герцога Бретонского, тем самым косвенно задевая и его покровителя Валуа. 24 марта 1449 г. дерзкий рейд Арагонца сделал его хозяином Фужера, расположенного в глубине бретонской территории. В разгромленный город ввели английский гарнизон.

Карл VII мог бы использовать это явное нарушение перемирия как предлог, чтобы немедленно выступить в поход. Он предпочел продлить бесполезные переговоры еще на несколько месяцев. Но своих капитанов он отправил продолжить «бретонскую распрю» именем Франциска I; они захватили Пон-де-л'Арш и Конш в Нормандии и другие крепости в областях Бове и Бордо. Деморализованный противник не мог оказать сопротивление. Тем временем войско сосредоточивалось у нормандских границ. Наконец 17 июля совет, специально созванный близ Шинона, принял решение начать боевые действия, доверив командование ими ветерану Дюнуа, и прервал все отношения с Сомерсетом.

Хоть Нормандия еще была усеяна английскими гарнизонами, тем не менее она пала после поразительной кампании, длившейся без перерывов двенадцать месяцев. Повсюду, особенно в деревнях, население встречало французов как освободителей; довольно часто оно даже восставало, не дожидаясь победоносных войск. Благодаря столь обильной помощи все свелось к одной из тех осадных войн, которые будут так по нраву Людовику XI, — не очень дорогостоящих для осаждающего и менее долгих, чем в прошлом, поскольку развитие артиллерии позволяло использовать «батареи», мечущие молнии, несущие опустошение и деморализующие противника. Концентрическое наступление велось силами трех основных корпусов. Графы Э и Сен-Поль, выступив из Бовези и получив пополнение от пикардийского дворянства, переправились через Сену выше Руана, взяли Пон-Одемер, Пон-л’Эвек, Лизье, сданный 16 августа его епископом Тома Базеном, и приступили к методической очистке области Брея. В центре Дюнуа при поддержке герцога Алансонского на левом фланге сначала вошел в Верней без единого выстрела (до того в Лувье его нагнал король), захватил Мант и Верной, а потом, вторгшись в нижнюю Нормандию, 4 октября вышел к Аржантану. На западе в ходе блестящей осенней кампании Франциск I и его дядя Ришмон заняли Кутанс, Карантан, Сен-Ло, Валонь — почти все крепости Котантена и кончили поход 5 ноября освобождением Фужера.

Тем временем король, перегруппировав свою армию, появился 9 октября под стенами Руана. Горожане, более половины которых перешло на сторону короля, открыли осаждавшим ворота. Сомерсет и его гарнизон, попав в жестокую осаду в замке, предпочли отступить в Кан. 20 ноября Карл с триумфом вступил в столицу Нормандии. Наконец в самый разгар зимы пали и другие крепости, в том числе Арфлёр.

До сих пор сопротивление англичан было довольно слабым. Поначалу Тальбот тщетно пытался сдержать продвижение противника. Имея несколько сот бойцов, он не мог добиться успеха. Зимой, преодолев неслыханные трудности, Саффолк, хоть и стоял на пороге опалы, предпринял последнее усилие. Небольшое подкрепление силой едва в пять тысяч человек под командованием рыцаря Томаса Кириеля высадилось в Шербуре 15 марта 1450 г., взяло несколько крепостей на Котантене, соединилось с двумя тысячами воинов, которыми еще располагал Сомерсет, и, форсировав Виру, вошло в Бессен. 15 апреля при Форминьи эти отряды потерпели сокрушительное поражение. Военная история мало интересуется последними сражениями Столетней войны, в противном случае она бы констатировала их близкое сходство с битвами при Креси, Пуатье, Азенкуре или Вернее. Только теперь роли переменились. Вместо беспорядочных рыцарских полчищ, которые посылали в бой первые Валуа, Карл VII использовал маленькие армии, включавшие артиллерию и пехоту, но численно уступавшие экспедиционным корпусам противника, пусть даже жалким. При Форминьи граф Клермонский, располагая ничтожными силами, не мог и помыслить о наступлении. Но прицельный огонь его полевой артиллерии вынудил англичан, уже укрепившихся по своему обыкновению, выйти на открытую местность. Они вступали в бой поочередно. Победную точку поставил подход Ришмона с отрядом подкрепления. Французы не понесли серьезных потерь, а противник потерял почти пять тысяч убитыми и пленными. В плену в числе прочих оказался и Кириель.