Я уже хочу надеть нагрудник, но у меня вибрирует телефон. Я заглядываю в шкафчик и вижу, что это Гарретт.

– Эй, тренер, – зову я. – Звонит ваш любимчик Гарретт Грэм. Можно я отвечу?

Он смотрит на часы. До начала игры осталось полчаса.

– Да, но побыстрее, Дэвенпорт. И скажи ему, что вчера в конце третьего периода в матче с Нэшвиллом игра была великолепная.

– Будет сделано. – В раздевалке чертовски шумно, поэтому я выхожу в коридор и киваю стоящему там охраннику. Брайар серьезно относится к защите своих спортсменов.

– Джи, – отвечаю я, поднося телефон к уху. – Привет.

– Привет, рад, что до тебя дозвонился. Я боялся, что ты уже отключил телефон.

– О-о. Звонишь, чтобы пожелать мне удачи?

В ухе звучит фырканье.

– Нет, удача тебе не нужна. У Бостона нет никаких шансов.

Это правда, черт побери. В этом году они наш самый сильный соперник, но я уверен, что мы их порвем. Правда, я бы предпочел противника послабее. Например, Иствудский колледж, который, как я и предполагал, не смог взять себя в руки, несмотря на потрясающего вратаря. Криска может поймать тысячу шайб, но это не поможет, если его нападающие не могут забить ни одной в противоположные ворота.

– В общем, я сейчас в офисе с Лэндоном. Он сегодня уезжает в Лос-Анджелес на две недели, но он хотел связаться с тобой перед отъездом.

– С Лэндоном? – Я понятия не имею, о ком говорит Джи.

– Лэндон МакЭллис – мой агент, но сейчас это слово нельзя произносить, поэтому притворись, что я никогда его не говорил. У нас вообще не было этого разговора, ладно?

– Ладно. Так почему ты звонишь?

– Потому что я разговаривал с Деми, и она сказала, что ты хочешь после окончания университета выставить свою кандидатуру на драфте.

Я чуть не роняю телефон.

– Что? – Когда, черт возьми, он разговаривал с Деми?

– Да, мы с ней подробно об этом поговорили. Она интересовалась, нужен ли будет тебе для этого агент, и я объяснил, что технически, пока ты в Национальной ассоциации студенческого спорта, тебе нельзя иметь агента. Но, когда она позвонила, я был с Лэндоном, и он хотел по-быстрому с тобой поговорить. Только не забудь: этого разговора не было.

Я понимаю, почему все настолько секретно. Спортсменам НАСС никак не разрешается контактировать со спортивными агентами. Даже тем, кого уже взяли в клубы, нужно официально завершить свои отношения с агентом на время учебы в университете.

По крайней мере, таково официальное требование. Хоть в любом спорте и есть свое закулисье, но осторожность всегда важна.

– Я включаю громкую связь, – говорит Гарретт. – Хорошо?

– Конечно. – Я до сих пор слегка ошеломлен.

– Хантер, привет. Это Лэндон МакЭллис.

– Здравствуйте, сэр.

– Заканчивай с «сэрканьем», зови меня Лэндон. – Он хмыкает. – Слушай, когда Джи упомянул, что ты через год будешь искать агента, то я чуть не вскочил со стула и не бросился к телефону. – Будь я проклят, если у меня от этого слегка не раздулась грудь. – Я хотел представиться, – продолжает он. – Естественно, неофициально.

Я сдерживаю смех.

– Конечно.

– Не буду ходить вокруг да около: ты один из лучших университетских игроков в стране. Если тебе интересно заняться хоккеем профессионально, то я могу все для тебя сделать, даже не пошевелив пальцем.

– Правда?

Я знаю, что восемнадцати- и девятнадцатилетним парням намного легче хорошо в этом плане устроиться. Но когда я закончу университет, мне будет двадцать два. Да, я не молодею, в свои двадцать один я уже старик. Но спортивная карьера не длится долго.

– Абсолютно. И слушай, сейчас я не могу тобой заниматься, и общаться мы больше не сможем. Но я просто хотел узнать, насколько ты заинтересован и каких еще агентов рассматриваешь.

– Я не рассматриваю других агентов, – признаюсь я. Черт, я от этого-то агента не ожидал что-то услышать. Не знаю, злиться ли мне, что Деми вмешалась, или бесконечно ее благодарить. Я могу влипнуть по полной, если кто-то узнает, что у нас с Лэндоном состоялся этот разговор.

– То есть ты заинтересован, – говорит он.

– Определенно. – Даже если бы мне в дверь стучались десяток агентов, Лэндон МакЭллис все равно был бы на вершине списка. Перечень его клиентов просто ошеломляет, и Гарретт говорил о нем только хорошее.

– Отлично, тогда мы заодно. – Он опять хмыкает. – В следующем году я с тобой свяжусь.

– Прекрасно. Спасибо, сэр… Лэндон.

– Надерите сегодня задницы, – звучит в ухе голос Гарретта. – Я еще тебе позвоню.

– До связи, Джи. – Я вешаю трубку и, опять еле дыша, смотрю на телефон. Деми, мать твою. Ничего лучше этой женщины со мной не случалось.

– Дэвенпорт, – гремит глубокий голос.

У вселенной отличное чувство юмора, потому что только я подумал о Деми, как страшным призраком появляется ее отец.

Я озадаченно на него смотрю, потому что либо у меня галлюцинации, либо в конце коридора правда стоит Маркус Дэвис.

Второй охранник не дает ему войти. Университет усилил меры безопасности после того, как в раздевалки команд стало проникать слишком много злоумышленников. При мне такого никогда не было, но Дин говорил, что на первом курсе соперники пронесли в раздевалку сумку, полную контейнеров с шоколадным сиропом, и все облили этой коричневой жидкостью. Когда игроки Брайара пришли в раздевалку перед игрой, то подумали, что по стенам стекает чей-то понос.

– Эй, все нормально, – говорю я охраннику. – Я его знаю.

Охранник отходит в сторону, и доктор Дэвис наступает на меня во всем своем ужасающем величии. Боже, он огромный. Как ни иронично, он выше меня только на пять, может, чуть больше, сантиметров, но телосложение у него как у Дуэйна «Скалы» Джонсона, поэтому выглядит он в два раза больше меня. Уму непостижимо, как этот громадный мужчина может целыми днями проводить сложные операции. Но никогда не суди книгу по обложке, правильно?

– Здравствуйте, сэр. – Я готовлюсь к его ответу: подозреваю, что он не будет приятным. Я не виделся с ним после нашего очень короткого и очень неловкого обеда в январе, когда он кристально ясно дал понять, что я ему не нравлюсь.

– Пора нам поговорить, – отвечает доктор Дэвис. – Как мужчина с мужчиной.

Я подавляю вздох.

– Я бы с радостью, сэр, но у меня через двадцать минут начинается игра. Может быть, получится отложить это на завтра?

– Нет. Не получится. Я очень серьезно отношусь ко всему, что связано с моей дочерью.

– Я тоже, – просто говорю я. – Она много для меня значит.

– Правда? Поэтому ты подталкиваешь ее бросить свое будущее на ветер? – Голос у него жесткий как лед, и резкие черты лица еще больше подчеркивают его раздражение.