Сразу же после завершения боев под Керчью мы занялись перегруппировкой сил для наступления на Севастополь. 42-й ак начал охранять Керченский полуостров и ЮБК. Для этого мы оставили 46-ю пд, а также 7-й румынский ак в составе 4-й горной дивизии, 10-й и 19-й пд и 8-й кавбригады. Все остальные войска немедленно были передислоцированы к Севастополю.

Трудности оставались идентичными прошлогодним. Северный участок фронта проходил южнее реки Бельбек; вблизи села Любимовка противник имел большой опорный пункт, а сама долина простреливалась в продольном направлении 30-й батареей 305-мм орудий. Склоны гор были покрыты плотной сетью укреплений полевого типа, в том числе и бетонных долговременных сооружений – ДОТов, простиравшихся на глубину до 2 км. Имелись хорошо укрепленные, чаще бетонированные опорные пункты, связанные между собой цепью полевых сооружений, мы назвали их так: «Сталин», «Молотов», «Волга», «Сибирь», «ГПУ», «ЧК». Еще одна полоса состояла из опорных пунктов «Ленин», «Донец», «Днепр», а также из оборудованного опорного пункта в поселке Бартеньевка, старого Северного пункта, береговых батарей, которые прикрывали подступы к северному крутому берегу бухты Северная. В скалах берега на глубине 30 м были вырублены помещения для складов боеприпасов и резервов.

Восточный участок фронта начинался поворотом линии фронта на юг примерно в 2 км восточнее станции Бельбек и деревни Дуванкой. Стык обоих участков был прикрыт глубоким и крутым Камышловским ущельем. Здесь я второй раз в своей жизни встретил Татьяну Якобовну Глагольевскую (после войны ее знали как Татьяну Яковлевну Воропаеву) и ее мать. Я тебе еще не рассказывал? В 1918-м, находясь в Крыму в чине капитана, я познакомился с ней и ее женихом поручиком Русской армии. Татьяна закончила Институт благородных девиц в Петербурге, после чего вернулась к своим родителям, ее отец тогда еще был жив. Как давно это было… В 1942-м она жила в своем небольшом родовом доме на станции Бельбек (разрушен до основания властями в 1954–55 гг.; недалеко от здания старой почты над обрывом речки Бельбек, русло которой также уничтожили, спрямив его; еще можно найти камни былой постройки. – Авт.), хотя при Советах они с матерью вынуждены были ютиться в своей бывшей конюшне. Наша встреча была очень теплой, она поведала о прошедших годах и трудностях, пережитых в 20–30-е годы. Ее жених погиб в Евпатории, когда туда ворвались большевистские банды. Мне, закаленному в боях генералу, было больно слышать, когда она рассказывала, как большая группа русских офицеров собралась около православного собора святителя Николая Чудотворца в Евпатории, и, понимая всю безвыходность своего положения, они единодушно решили принять смерть, только бы избежать позорной сдачи в плен большевистским разрушителям. Когда из-за здания ближайшей гостиницы показались большевики, русские офицеры, а их было около 200 человек, вынули револьверы и приставили их к вискам. Они спасли честь Русской армии, но кто отныне мог спасти их Родину?! Все офицеры выстрелили почти одновременно, их тела падали и рядом, и друг на друга, и кровь лилась и пульсировала фонтанами брызг, и лужи крови стояли вокруг собора… Жуткое зрелище… Как ты думаешь, помнят ли об этой трагедии местные жители, знают ли вообще? Русских офицеров даже не отпели… Таня сказала, что священников православных церквей в Евпатории после гражданской войны всех арестовали и отправили на Соловки… Она же познакомила меня с жителями станции, которые рассказывали об ужасах, пережитых ими еще недавно, даже в те месяцы, когда моя армия вела бои на Ишуне. Чекисты озверели до такой степени, что чуть не каждый день перетряхивали и переворачивали всех немногочисленных жителей Дуванкоя и станции для выявления неблагонадежных. Это же как надо ненавидеть собственный народ, – просто диву даешься до сих пор…

Так, вернемся. Северный фланг восточного участка проходил по крутым отрогам гор, там также было большое количество ДОТов, тянущихся до села Гайтаны. Южнее речки Черная подступы к южному укрепрайону прикрывались крутыми вершинами, превращенными командованием Черноморского флота и Приморской армии в надежные опорные пункты. Они получили название «Сахарная полоса», «Сахарная головка», «Северный нос», «Холм с развалинами», «Гора с часовней». Дальше имелось сильно укрепленное село Камары и скальный массив Балаклавской бухты. Позади первой линии обороны на южном участке севернее дороги поднимался массив Федюхиных высот. Это линия с опорными пунктами шла до деревни Кадыковка. Таким образом вместе они образовывали мощную полосу обеспечения позиции противника на Сапун-горе. Цепь укреплений проходила вплоть до Инкермана. И даже после взятия этих на первый взгляд неприступных высот еще не открывался свободный путь на город-крепость. Потому что у берега находились береговые батареи, в том числе и 35-я батарея башенных орудий, названная нами «Максим Горький-2». От Инкермана по берегу бухты Северной вплоть до бухты Стрелецкой шли сплошные позиции. Далее линия обороны выходила к Херсонесу, и еще – побережье было усеяно минными полями.

Оценивая возможности нашего наступления, командование армии пришло к тем же выводам, что и в минувшем году… вести наступление с севера и северо-востока, а также в южной части восточного участка. Главный удар следует наносить с севера, подключив артиллерию и авиацию. Однако по возможности следовало бы использовать и южную сторону, хотя бы для распыления сил противника, атакуя его с разных сторон одновременно. Нам было понятно, что даже потеряв часть укрепленного района за бухтой Северной, противник будет держаться в самом городе и на Херсонесе. Говоря о севастопольской операции, следует учитывать, что речь идет не только о наступлениях на крепость, но и о действиях против армии и сил флота, численность которых превышала наши силы не менее чем в четыре раза.

Впрочем, для нас это уже не имело особого значения, потому что мы уже имели успешный опыт вооруженной борьбы с силами флота и армейскими объединениями. Но все равно наступление тщательно обдумалось. Пока нашей 11-й армии был придан 8-й авиакорпус люфтваффе, противник был лишен возможности беспрепятственно осуществлять перевозки морем. Эти соображения после переосмысления легли в основу операции под кодовым названием «Лов осетра». По имеющим у нас разведданным, к тому времени в крепости находились штаб Приморской армии во главе с генералом Петровым, 2-я, 25-я, 95-я, 172-я, 345-я, 386-я, 388-я сд, 40-я кавдивизия, 7-я, 8-я, 79-я бригады морской пехоты. Можно сказать, что их численный состав после предыдущих разгромов был доведен до полного штатного состава, всего – 114 064 солдат. В каждой морской бригаде в среднем было по 12 000, а всех бригад три, следовательно, еще 36 000 человек. Да плюс несколько батальонов морской пехоты (пять или шесть), в каждом от 400 до 500 человек. Помимо этого ежедневно формировались подразделения с кораблей Черноморского флота, которые доставлялись в Севастополь. Плюс штрафные батальоны, в каждом в среднем по 1500 человек. По нашим сведениям, в Севастополе и пригородах находилось не менее двадцати пяти батальонов. А еще штрафные роты по 500 человек, их было не менее двадцати. Заградотряды НКВД и ГУГБ составляли не менее 80 000 военнослужащих. Вот и считай…

В общем, к началу сражения численность оборонявшихся в крепости солдат и моряков флота и Приморской армии достигла 230 000–250 000 человек.